они лежат, эти сокровища кафрских королей. Но хорош я буду, если документа при нем не окажется! Какого черта я тогда перерезал канат? Если его карманы пусты, надо будет его лечить и вылечить. Да еще удастся ли? Надо, чтобы он жил и пустился на поиски своего слуги и дурачка-полицейского. Для этого надо догнать черных, которые похитили третьего француза. У меня таким образом получится целое войско, и эти бойкие французы сопротивляться не смогут.

Глава 16

Читатель наконец знакомится с госпожой де Вильрож и ее отцом. – На алмазные поля! – По Южной Африке. – Нападение на дилижанс. – Бандиты в масках. – Опять убитые. – Гнусная комедия. – Новые проделки бура Клааса. – Пастор слишком тяжело ранен. – Покинутый крааль. – Странная встреча. – Еще одна жертва бура. – Дочь торговца из Нельсонс-Фонтейна. – Две сиротки.

В тот самый день, когда Альбер де Вильрож, отважно устремившийся на поиски друга, похищенного ордой дикарей, свалился в лихорадке на плоту, ставшем игрушкой волн, лучи заходящего солнца осветили на берегу реки Брак драматическую сцену.

По малоезженой дороге, пролегавшей среди высохших трав, быстро катилась запряженная четверкой карета. Она была значительно меньше и легче тех огромных фургонов, которыми обычно пользуются в Южной Африке с тех пор, как здесь возникла колония. На левой пристяжной сидел прямой как жердь форейтор в огромных сапогах и белом шлеме. Он щелкал бичом и время от времени дул в медный рожок, висевший у него на ремешке через плечо. А кучер, весь день изнывавший от жары, с жадностью вдыхал воздух, который уже становился прохладным.

У обоих висело на боку в кожаных сумках по револьверу крупного калибра, и оба настороженно смотрели по сторонам.

В карете сидело всего двое путешественников: старик и молодая женщина. Старик, высокий, худой, с редкими седыми волосами на голове и тщательно выбритый, представлял хорошо всем знакомый тип протестантского пастора. Его спутница – одна из тех прелестных златокудрых и голубоглазых англичанок, цвет лица которых напрашивается на устарелое, но все же милое сравнение с цветущей розой.

Несмотря на всю утомительность долгого путешествия, лицо это сохраняло полную свежесть. Однако тревога поминутно пробегала по тонким чертам, скорбные складки возникали вокруг рта, и слезы выступали на глазах у прелестной путницы.

– Отец! – грустно заметила она, когда лошади чуть замедлили бег. – Отец, почему мы так медленно плетемся? Скоро ночь, нам бы уже следовало быть в краале.

– Анна, дорогое дитя мое, имей терпение. Мы сделали все, что было в человеческих силах. Мы скачем без передышки. Мы опережаем почту на двое суток…

– Да, но Альбер ждет меня… целых три недели. Он ранен… Быть может, его уже нет в живых, – говорит молодая женщина, рыдая.

Старик отер слезу, которая скатилась у него по морщинистой щеке, и окликнул кучера:

– Дик!

– Мистер Смитсон!

– Где мы сейчас находимся?

– Примерно в десяти милях от Пампин-крааля.

– До вечера доберемся?

– Если Господу будет угодно, джентльмен. И если лошади не околеют.

– Вы сможете ехать при луне, когда зайдет солнце?

– Надеюсь.

– Дорогу вы хорошо знаете?

– Направление я знаю хорошо, мистер Смитсон. Но поручиться за то, что дорога безопасна, я не посмею, – негромко ответил кучер. – Видите ли, если бы я не боялся напугать молодую госпожу…

– Тихо! – с тревогой перебил его старик. – Едем! И погоняйте! Я вам заплачу вдвое. И вашему товарищу! Если падут лошади, мы купим в краале других.

– Спасибо, отец! – воскликнула молодая женщина, с нежностью целуя старика. – Спасибо! Ты такой добрый! Я тебя благословляю за каждую минуту, которая приближает меня к Альберу. Он жив, не правда ли? Мы его вылечим, он поправится!..

Как видит читатель, дьявольский замысел Клааса вполне удался. После описанной нами встречи в уединенной хижине близ Нельсонс-Фонтейна этого мерзавца и его братцев Питера и Корнелиса с загадочной личностью, которую мы знаем только как его преподобие, Клаас времени не терял.

Прошло едва несколько часов после убийства торговца на прииске Нельсонс-Фонтейн, и наш бур выехал в Кейптаун. Подталкиваемый любовью, ненавистью и алчностью, он пустился вскачь в Бофорт. На огромном расстоянии, которое лежит между прииском и этим маленьким городком, он всюду находил своих людей, в каждом краале брал свежих лошадей взамен заезженных и за неделю покрыл четыреста девяносто километров, которые лежали между этими двумя населенными пунктами.

Он пересекал ущелья, овраги, леса, переправлялся через реки, миновал Крамерс-Фонтейн, перебрался через приток Оранжевой реки – Стейнкопф-ривер и купил коня в краале Кемпбелс-Дорп. Переправа через Кайбу, на виду миссии Бекхаус, едва не стоила ему жизни. Но он отделался купаньем и потерял в воде лошадь. Из Бекхауса он добрался до Хоуптауна, поднялся на скалистый массив, на что никто в одиночку не отважился бы, и, разбитый усталостью, добрался до Рудкил-крааля. Еще через два дня он был в Ричмонде, оттуда поскакал в Викторию и, не останавливаясь ни днем ни ночью, прибыл наконец в Бофорт. Он был до такой степени измучен, что не смог слезть с лошади без посторонней помощи, ноги его распухли, и чтобы снять с него сапоги, их пришлось разрезать. Четыреста пятьдесят километров из Бофорта в Кейптаун он проехал по железной дороге, прекрасно отдохнул в поезде и прибыл на место таким же свежим и бодрым, каким был в момент отъезда. За девять дней он покрыл расстояние почти в тысячу километров, из коих пятьсот – верхом, да еще по такой дороге, трудней которой нет на свете.

В какой-то продажной газетенке, какие одинаково процветают и в зное колонии и в грязи метрополий, он напечатал заметку об убийстве торговца-еврея и отправил госпоже де Вильрож написанное его преподобием письмо о том, что ее муж тяжело ранен и ждет ее в Нельсонс-Фонтейне. Как и следовало ожидать, это известие подействовало на бедняжку как удар молнии.

– Едем немедленно! – сказала она отцу, который тоже был потрясен.

Достойная дочь миссионера, привыкшая ко всем опасностям и невзгодам здешней жизни, Анна не подумала ни о расстоянии, ни о трудностях, ни об опасностях такого путешествия. Мистер Смитсон, всегда готовый пуститься в дальнюю дорогу, согласился беспрекословно, на что был бы способен не всякий житель наших европейских стран.

Он продал все, что у него было, и без всякого промедления выехал с дочерью по железной дороге в Бофорт. Туда же вскоре прибыл и Клаас, который решил следовать за ними по пятам.

Миссионер хотел избежать медлительности, с какой передвигаются колымаги, обычно перевозящие пассажиров в алмазный край. Кроме того, он не мог допустить, чтобы дочь путешествовала в сомнительной компании. Поэтому он сговорился