— Ты? — настала очередь следующего из жмущихся к стене пленных оргов.

— Я писарь наместника. Премудрый ыс Крунг — так меня прозвали, — смиренно поклонившись, дребезжащим голосом выдал суховатый старикашка с морщинистой лысиной и в серой робе.

— Вижу, что писарь, — кивнул Силин, отметив характерные следы на руках. — Кто на самом деле был этот вот?

— Подмастерье того мастера(поморщившись). Он-то всю грязную работу и делал.

— А ты почём знаешь?

— А я, бывало, записывал показания(вздохнув).

— Какая прелесть. Ладно, сойдешь. Значит так, — приступил к задуманному беспощадный Силин, выволакивая на улицу подходящего ему старикашку и пуская цепную молнию в толпу оставшихся уже ненужных оргов. — Я — хозяин земель, что на север отсюда. Прознал, понимаешь, что вы тут безобразничаете и соседей моих обижаете. Ну и вот, решил взять их под свою защиту. Отныне, если увижу кого из ваших по эту сторону моря — беспощадно убью, а следом наведаюсь к вам в столицу и спалю её к херам. Всю! Веришь?

— Верю, Великий Шаман, — покивал ыс Крунг, с ужасом проследив взглядом за вырвавшейся из ладони собеседника Огнестеной, тут же унесшейся в ночное небо.

— Пока я убываю к себе на север, но наведаюсь сюда через дней десять, вам как раз хватит времени, чтобы убраться отсюда. И если, вернувшись, увижу кого-то из зеленых, вместо оставленных здесь с достаточными припасами звероухих, которых вернувшиеся за эти дни ловчие команды привезут, то несдобровать вашему императору! Понял ли?

— Всё понял, Великий Шаман. Всё исполню.

— Ну бывай тогда. Надеюсь, не свидимся более, а то некогда мне за моря летать да города выжигать. Надоело(поморщившись).

— Храни нас Великое Небо, — пробормотал себе под нос дрожащий старик, провожая взглядом уставшеё геноцидить империи и занятое какими-то более интересными делами чудовище.

Которому ещё предстояло собрать всех звероухих и, во избежание лишних разговоров усыпив их Круа, произвести переправку партиями до тонны массой, а может и всех разом, сначала на Землю, ну а затем, аналогично — телепортировать в Холмск. Которому, как видно, теперь предстоит расширение.

Глава 14

Тем же утром, Холмск.

— Так, это вы чего тут устроили, а? — возмутился Силин, войдя в шатер, который оставлял на ночь перед отбытием на операцию по освобождению рабов, и теперь вот увидел внутри, как его благоверные цкынь с упоением балуют по-кошачьи урчащую Сизоухую.

— Она такая замечательная, — в один голос вдруг прям засюсюкали Рука с, вот этот номер, внезапно заговорившей Ункой. При этом обе настолько душещипательно-просительно, так сказать, уставились на своего цнынь, ещё больше от такого недоумевающего, что он даже на миг усомнился в реальности всего происходящего. — Давай её остави...

— Ага, щаззз! А лоток после неё кто будет... В смысле, вы тут без меня совсем все, шо ли? — под теперь заинтересованным взглядом встрепенувшейся «кошки», стряхнул наваждение Силин и, скорее для накручивания себя размякшего, принялся прям орать на «лисиц», которые, по его мнению, были явно не в себе. — Нахрена вы притащили непойми кого ко мне в постель? Не, я вижу, что она вымытая теперь и даже чесанная, короче, блох с неё не напрыгает, но это ж, блин, не повод — кого попало сразу в кровать тянуть! Что вы так на меня смотрите? А ты, хвостатая, вообще: даже и не пытайся. Глазки кота из Шрека на меня не действуют(не совсем уверенно)! И можешь не тянуться... так эротично. Видывал я и поэротичнее! Да и тереться об меня не стоит. Я на такое не клюну! А хвост свой и вовсе — оставь для фетешистов всяких. Нечего мне им по лицу елозить! У меня в детстве вообще аллергия была. На хомячка(отведя взгляд). Что смотришь так растерянно? Не ожидала? Ха! Так, а вы там чего обе притихли? И вообще, где мама? Почему вы бросили того, кого вам вверили охранять и вместо этого устроили тут... непотребство?!!

— Она за молочком пошла. Для Кицни(с обожанием).

— Для кого? А, — с недоумением поморгав, переспросил сбитый с толку таким ответом Силин, но и сам поняв, перевел взгляд на всю сжавшуюся после неудачного очарования Сизоухую, к слову, без фингала теперь смотревшуюся очень даже ничего, только вот опять тощую. В смысле, как и «лисицы» не способную похвастаться достойными формами. А осознав сказанное Рукой, юноша ещё больше вспылил, ибо стал догадываться о причинах всего происходящего. — Какое, на, молочко, на? Вы совсем тут охренели? Пошли вон, обе! И чтоб глаз с мамы не сводили. Бегом, я сказал! А ты куда намылилась? Стоять(хватая за хвост).

— Пощады, — пропищала та, чьи феромоны, ну или что оно там такое, да ещё и усугубленные общей милотой, наряду с даже несколько медитативной кошачьей грацией и пластикой — не оказали на защищенного пирсингом Силина того эффекта, который превратил битых жизнью и всегда державших нос по ветру, а хвост пистолетом «лисиц» в простых девчонок, умилившихся брошенным, но таким замечательным «котенком», которого тут же подобрали и, вот, притащили в кровать.

Да ещё и маму рассерженного юноши не миновало сие и вправду очарование решившей, похоже, устроиться получше полосатохвостой. После мытья оказавшейся несколько более глубокого серо-голубоватого цвета, а её мягкие и недлинные серебристые волосы обрели эдакий отлив на свету. Кожу кошкодева имела чуть смуглую, но совсем немного, конституцию же тела — как и упоминалось, малоотличимую от таковой у пушистохвостых.

— Ты что же, начинка для шаурмы, думала что прокатит? Что, прийдя на всё готовенькое, достаточно лишь прикинуться лапочкой и все падут к твоим ногам от передозировки милоты? Что, не ударив палец о палец, не став плечом к плечу со мной, не рисковав своей жизнью, не доказав мне своей верности в конце концов — тебя, хитрозадую, приблизят, ибо я так прям расчувствуюсь от этих твоих ушек. Так что ли? Ты понимаешь, что я теперь с тобой сделаю? Осознаешь, что тебя ждёт и чем для тебя чрева... Не, ты совсем дурная? Зачем ты задом-то поворачиваешься и хвост поднимаешь, да ещё и с таким обречённым видом? Ты мне это брось! — растерял в конце весь запал Силин от столь обезоруживающе-смиренной покорности. Не сочетайся она с умильным образом Сизоухой, что не оставлял никого равнодушным, то непременно вызвавшей бы