И всунул между ними свой язык. Как нож в створки устричной раковины.

Как нож.

У Яны потемнело в глазах, кровь ударила оглушительной волной в голову…

…Когда она открыла глаза, то долго не могла понять, что случилось. Юра лежал на траве, на его желтой футболке, чуть ниже ребер, расплывалась кровавое пятно. В глазах его остывало смешливое, ласковое удивление. Правая рука Яны была в крови… а в пальцах…

А в пальцах ее оказался зажат нож, которым Юра разделывал рыбу для ухи.

Это что?! Это кто сделал?!

Не она ведь, не Яна?!

Она бросила нож, прижала грязные ладони к глазам. Юра, Юрочка, зачем ты так… Ну за-че-е-ем?!

…Белое тело на земле, женское тело. Над ним склонились три черных, мужских тела. И черные тела бьют ножами в белое. Размеренно и молча.

Яна вскрикнула, упала на колени и скрючилась в рвотных спазмах.

…Не ножами, вдруг осознала она, глядя на свою рвоту. Пенисами. Они били, тыкали в девушку своими мерзкими, гнусными, уродливыми отростками, как ножами! Они ее убивали!

Ее снова вывернуло, жестоко и больно.

…Яна смогла разогнуться и подняться с колен лишь через несколько долгих минут.

Юра!

Может, он жив?

Она заставила себя посмотреть на него. Он не шевелился. И, кажется, не дышал.

Вдруг все-таки жив… Надо позвать на помощь.

Надо?

У нее не осталось никаких чувств, эмоций. Ни страха, ни сожаления. Белое тело на земле. Мужчины с пенисами. Они убили не только ту девушку. Они убили ее, Яну.

И Юра принадлежал к ним, убийцам. Он всунул ей в рот свой мерзкий язык, как пенис.

В голове стыл космический холод. Мысли прокручивались механически, будто часы тикали.

Если Юра жив, пусть его спасут.

Она достала мобильный, но тут же убрала его обратно: нельзя звонить со своего номера. Отводя глаза в сторону, наклонилась к Юре, вытащила его смартфон из кармана. Она чувствовала, что души его больше в теле нет, но решила все-таки позвонить в «скорую».

Связи не было. Значит, не судьба.

Подошла к воде, вымыла нож и руки, оттерев их прибрежным песком и илом. Потом зашвырнула нож в реку.

Протерла Юрин телефон, уничтожая свои окровавленные отпечатки.

Собрала все вещи в рюкзаки. Юрины – в Юрин, кроме ключей от машины и телефона, который она тут же выключила. Его рюкзак зашвырнула тоже в реку. Остатки ухи вылила в догорающий костер. Котелок вытерла и отправила туда же – в воду.

Осмотрелась. Ай, удочки! Они так хорошо вписались в пейзаж, что Яна не сразу обратила на них внимание… Но от них тоже надо избавиться.

Она забросила держатели подальше в воду, удилища пустила по течению. Вроде бы все. Только тело Юры лежит у кострища. Оставить его тут?

У них не было ни одного общего знакомого, который мог бы видеть их вместе. Но Яна рассказывала о своем друге Соне. А Юра кому? Если полиция начнет его искать и расспрашивать близких, то Яну вычислят. Как подругу для начала, как участницу походов на рыбалку. А там… Найдут что-нибудь здесь, на поляне. Если, конечно, будут знать, где искать…

Нельзя тело здесь оставлять. Оно укажет на место происшествия.

Она наклонилась над Юрой, снова прислушалась и присмотрелась. Нет, не дышит. Что ж, придется и ему отправиться в речку.

Яна уже потянулась было к его руке, чтобы ухватиться за нее и потащить тело к воде, – но тут же вспомнила прикосновение Юриной ладони. Краткое мгновение небывалого счастья.

Ей понадобилось время, чтобы собраться с духом. Хорошо, в этом месте никого не бывает. Юра нашел «заповедное местечко», как он говорил. И все же она слишком долго уничтожает следы. Мало ли, вдруг грибник какой заблудился и выйдет на поляну…

Яна разулась, сняла джинсы и, ухватив Юру за ноги, потащила его к реке. Вошла в воду по пояс, толкнула тело. Заранее прихваченным суком притопила его и отогнала подальше от берега. Убедившись, что оно поплыло, выбралась на берег. Мокрая по пояс, но ничего, день теплый.

Она вытерлась своим шарфиком, оделась. Мокрые трусы стащила, джинсы натянула прямо на голое тело. Юрин телефон сунула в свой рюкзак: выбросит где-нибудь в другом месте. Осмотрелась, все ли в порядке, все ли она убрала.

Да.

Подхватив корзину с грибами, она вышла на опушку леса к Юриной машине, на которой они приехали. Своей у Яны не было: хоть на права она сдала, на авто денег еще не накопила. Возвращаться на Юриной машине в город было бы в высшей степени неразумно: без опыта вождения она могла сделать неловкий маневр и вызвать ненужный интерес дорожного патруля. Однако отогнать ее подальше от поляны следовало.

Яна села за руль, медленно проехала километра три, пока не увидела просеку, на которую и свернула. Заехав поглубже в лес, она загнала машину в кусты, тщательно протерла все внутри антибактериальным гелем для рук, который всегда носила с собой. Подумав, запирать машину не стала. Наоборот, оставила ключ в зажигании: если кто-нибудь ее угонит, тем лучше.

До станции она дошла пешком, добралась до Москвы на электричке, до дома на метро. Юрин телефон, по зрелом размышлении, сразу выбрасывать не стала. Как только оказалась дома, вставила в него свою сим-карту, отключила все виды связи и стерла информацию, которая имелась в аппарате: контакты, фото и видео, игры и документы. Когда стирала сообщения в мессенджере, на глаза попался кусочек текста: «…влюблена в меня, но делает вид, что нет. Девчонки всегда цену себе набива…» – читать дальше не было сил. Это наверняка о ней писал Юра какому-то другу.

Значит, Юра ей не поверил. Он вообще не верил, что можно любить другого человека без полового влечения. Просто притворялся… И ждал, когда подвернется удобный момент, чтобы трах…

Яна едва сдержала рвотный позыв. Кто сочинил этот мир?! Кто сделал мужчин такими примитивными?! Мерзость, мерзость. Тьфу.

Яна постояла на балконе, стараясь успокоить приступ тошноты. Затем вернулась в комнату. Переставила свою симку обратно в свой телефон, Юрину изрезала ножницами. Завернула его мобильный в бумагу, потом в несколько пакетов и положила у двери: выбросит в мусорный бак, когда выйдет из дома.

Некоторое время Яна неподвижно сидела на тумбе для обуви в прихожей, рядом со свертком. Столь неподвижно, что даже дыхание ее замедлилось. Мысли тоже, прекратив на мгновение горячечный бег.

Очнувшись, Яна шумно, длинно выдохнула, будто пыталась подвести жирную черту под событиями дня, чтобы оставить их в прошлом. Приняла очень горячий душ,