перед ним на коленях. Его захлестнула горячая волна возбуждения, и он крепче сжал ее густые волосы. Она подняла на него свои темные глаза. Потом она выпрямилась, упершись руками в его бедра, зная, что за этим последует.

Тесей вошел ей в рот и крепко прижал к себе, проникая еще глубже. Он почувствовал, как ее горло прижалось к головке его члена, когда она судорожно сглотнула, и ее ногти впились в его кожу. Боль подстегнула его, давление нарастало, пока он не взорвался в ней.

Он не был уверен, оттолкнула ли она его или ее отбросило давление его потока, но когда он посмотрел на женщину у своих ног, это была уже не Ариадна, а Хелен. Она задыхалась и кашляла, его сперма стекала у нее изо рта прямо на пол. Она подняла на него влажные, полные ненависти глаза.

Тесей начинал привыкать к этому выражению. Она смотрела точно так же, как после того, как он трахнул ее в переговорной «Новостей Новых Афин», но она все равно пришла, когда он позвал ее в «Диадему», и опустилась на колени, когда он ей приказал.

Хелен ничего не сказала, поднялась на ноги и скрылась в ванной. Через несколько секунд он услышал шум воды в душе. Он подумал, что она может воспользоваться этим, чтобы заглушить свои крики ярости, но вместо этого он отчетливо услышал звук рвоты.

Тесей скрипнул зубами от отвращения и вышел из комнаты, направляясь в соседние апартаменты.

Он покинул Кносс вскоре после Аида, Персефоны и Ариадны, даже не потрудившись найти Сандроса. Вероятно, тот все еще был заперт под обломками, ведь они были из адаманта, а значит, лишали его возможности передвигаться самостоятельно, но это послужило ему подходящим наказанием за его неспособность подчинить богиню весны.

Новая волна гнева захлестнула его, когда он встал под душ, но он знал, что испытывать подобные эмоции бесполезно. Не имело значения, что троица сбежала, потому что ему все равно было суждено победить. Хотя он надеялся склонить Кроноса к сотрудничеству, принеся в жертву Аида, он мог бы сделать то же самое с Зевсом.

У него все еще было преимущество. Пусть они наслаждаются своей победой, – подумал он. – Чем выше они взбираются, тем больнее им будет падать.

Тесей закончил мыться, и когда он вернулся в свою комнату, Хелен ждала его, являя собой само совершенство. Глядя на нее сейчас, никто бы не подумал, что несколько минут назад она стояла перед ним на коленях и прижимала его член к своей глотке. Пока он одевался, она заговорила.

– Я подготовила заявление, в котором сообщаю о рождении твоего сына. Как ты и просил, здесь указано, что ты присутствовал при рождении.

Уголки его губ приподнялись от ее пренебрежительного тона.

– Не презрение ли я слышу в твоем голосе, Хелен?

Ее молчание говорило о многом, но затем она спросила:

– Ты хотя бы знаешь, как его зовут?

Завязывая галстук, он повернулся к ней лицом.

– У тебя вдруг появились моральные принципы?

– Я всегда придерживалась определенных принципов, – отрезала она.

– Правда? И что это за принципы? Нечестность? Предательство? Отчаяние?

Она сверкнула глазами.

– У тебя нет причин обвинять меня в таких вещах.

– Конечно, есть. Ты продемонстрировала все это, когда бросила своих друзей ради меня.

– Я никого не бросала ради тебя. Я выбрала Триаду.

– Я и есть Триада.

Хелен уставилась на него, ее грудь вздымалась и опускалась от обиды.

Он нахмурился.

– Помоги мне с этим чертовым галстуком!

Она вздернула подбородок, и на мгновение ему показалось, что она хотела отказаться, но потом она встала и подошла к нему.

– О ком ты думал, когда трахал меня в глотку? – спросила Хелен.

Тесею не понравился ее вопрос. Он показался слишком знакомым, как будто она была любовницей, требующей ответов.

– Ревнуешь, Хелен?

– Она же постоянно у тебя в голове.

Его мышцы напряглись. Она намекала на то, что у него есть слабость.

– Это была моя жена, – сказал он.

– Жена, которую ты оставил, пока она рожала твоего сына? – спросила Хелен. – Я так не думаю.

Он положил руки ей на бедра, сильно вдавив пальцы в кожу.

– Знай свое место, Хелен, – сказал он.

– Если ты еще раз со мной так поступишь, я откушу тебе член, – пригрозила она. – Меня не волнуют последствия. Мы поняли друг друга?

Уголок его рта приподнялся. Он ничего не сказал, и она продолжила, как будто они не отклонялись от темы:

– Репортеры ждут у входа в больницу. Когда вы с Федрой выйдете из здания, задержитесь на верхней ступеньке, объявите о своем сыне, улыбнитесь и помашите рукой, а затем ты проводишь ее к ожидающему внизу внедорожнику.

Она затянула узел его галстука так туго, что он закашлялся. Он оттолкнул ее руки и повернулся к зеркалу, поправляя узел, чтобы тот не задушил его до смерти, прежде чем он дойдет до палаты Федры.

– Я знаю, как очаровать прессу, – сказал он.

Им нужно было беспокоиться о Федре. Это будет их первое совместное появление после инцидента в холле, хотя он подозревал, что она сделает все, чтобы доставить ему удовольствие, цепляясь за надежду, что, если у нее получится, он все еще сможет любить ее.

На самом деле ему было все равно, как она будет себя убеждать, лишь бы она играла свою роль. Роль, которая стала еще более важной теперь, когда Ариадна приняла решение встать на сторону Аида и Персефоны.

Он наблюдал, как Хелен подошла к прикроватному столику, чтобы взять свой планшет и сумочку.

– Так скоро уходишь? – спросил он.

– Мне нужно работать, – ответила она, встретившись с ним взглядом в зеркале.

Он повернулся к ней лицом:

– Ты работаешь на меня.

Она стиснула зубы, в ее глазах вспыхнул гнев. Тесей усмехнулся. Ей это не понравилось, и это доставило ему еще большее удовольствие.

– Ты же сам приказал мне подготовить контратаку для Персефоны, – сказала она. – И у меня есть зацепка.

– Хочешь поделиться?

– Предпочитаю, чтобы это был сюрприз, – отказалась Хелен.

Тесей склонил голову набок, изучая ее. Он ждал, что она опустит взгляд или начнет возиться со своими вещами, чтобы показать хоть какой-то дискомфорт, но она оставалась невозмутимой под его пристальным взглядом.

Он подошел и провел костяшками пальцев по ее щеке. Она напряглась, когда его рука коснулась ее шеи.

– Ты ведь не станешь мне лгать, правда, Хелен?

– Нет, – сказала она.

– Нет? – спросил он, усиливая давление на ее горло. Он почувствовал, как она сглотнула под его рукой. – Или никогда?

Она не ответила, и через мгновение он убрал руку, довольный тем, как она обмякла, когда он отпустил ее. Он подумал, что ее страх нравится ему даже больше, чем молчаливое согласие.

– Если бы ты сказала «никогда», я бы тебе не поверил, – сказал он. – И тогда я бы убил тебя.

Она даже глазом не моргнула, и он не мог решить, храбрая она или глупая. Он играл в эту игру