— Ну.

— Да неужто у вас в Поречье дров раздобыть негде? В Пекло за ними лезть надо?

— Ой, да у нас в Поречье во что ни плюнь, в дефицит попадёшь. Это у вас тут снабжение на широкую ногу. Вы ж — заслон, надежда и опора. А наше захолустье никому не встряло. Веришь — за трубами водопроводными аж в Питер гонять пришлось.

Таможенник сочувственно покачал головой. Снова, разведя руками — мол, что поделать, служба, — проверил меня амулетом. После чего пожелал счастливого пути.

— Зато пиво у нас в Поречье — не то, что у вас! — объявила на прощанье мстительная Тварь. — Вот! Завидуйте.

И независимо помахивая хвостом, потрусила прочь.

Куда лежит наш дальнейший путь, сомневаться не приходилось. Тварь решительно направилась к знакомому кабаку. Я не возражал — заслужила.

Поднялся на крыльцо и постучал в закрытую дверь. Из двери высунулась хозяйская дочка.

— Ну что тут у вас, как обстановка? Сегодня открыты?

— Открыты! Милости просим, — девчонка распахнула передо мной дверь. — Добро пожаловать, господин граф-охотник!

Н-да. Слухи здесь, видимо, распространяются с той же скоростью, что и в Поречье. Хотя если Глеб — завсегдатай трактира, то удивляться не приходятся. Успел рассказать о моих подвигах. Ещё пара визитов, и меня и тут на улицах узнавать начнут.

— Чего изволите? — девчонка радушно улыбалась.

— Пива мне и моей лошади.

— Вам, и… А. — Девчонка, видимо, вспомнила, как моя лошадь распевала частушки. — Да. Хорошо, сделаем.

— И пожрать. Яичницу из двух десятков яиц, с ветчиной. И сырого мяса.

— Мяса? Сырого?

В глазах девчонки мелькнул испуг. На пень, который я прижимал к груди, она уставилась с подозрением. Рука немедленно дёрнулась — захлопнуть дверь.

Я поймал руку. Сообразив, в чём дело, покачал головой.

Пуганые они тут, всё-таки. Хотя быть другими, проживая на границе с Пеклом, и нельзя, наверное. Наивные и доверчивые долго не проживут, здесь всего остерегаться надо. Видишь вроде бы знакомого, но странненького дяденьку, желающего сырого мяса и прижимающего к себе дырявый пень — поспеши убраться подальше и дверь захлопни. Чёрт его знает, зачем ему этот пень. Из дыры сейчас, может, крысы полезут.

— Да не упырь я, не бойся! Упыри верхом не ездят. И пиво не пьют, они другие напитки предпочитают.

Девчонка смотрела всё ещё с подозрением.

— А мясо сырое вам зачем?

— Мне — низачем. Это для лошади. И яичница, кстати, тоже. Сам я есть не буду. Пивка глотну, да поскачу дальше.

Смотреть на то, как мы с Тварью распиваем у коновязи пиво, высыпало на крыльцо всё семейство трактирщика. Посетители прилипли к окнам.

— Твоё здоровье, Тварь!

Я тюкнул кружкой по стоящему перед кобылой ведру.

— Твоё здоровье, хозяин!

Я приложился к кружке. Тварь погрузила морду в ведро.

Вынырнув, довольно фыркнула. Сверкнула глазами, как фарами, и объявила:

— Славная была охота!

В этот момент к трактиру подошла деревенская баба с корзиной в руках. Охнув, выронила корзину. Попыталась пуститься наутёк, но запуталась в подоле длинной юбки и плюхнулась на мощёную камнем дорожку.

Корзина упала набок, из неё посыпались и покатились яйца. Вокруг корзины мгновенно образовался островок из желтков, белков и скорлупы.

— Яички! — ахнула Тварь. — Свеженькие! Ах ты ж, звезда клещерукая!

Рванула к корзине, выворотив из земли приличный кусок коновязи. И принялась хрупать яйцами. Закусив напоследок корзиной, объявила:

— Славный был денёк!

Я обедать в трактире не стал, не терпелось поскорее доставить ценный пень в безопасное место. На него и так уже косились — не часто, всё-таки, встретишь здорового на вид парня, прижимающего к себе дырявый пень и не расстающегося с ним ни на миг. Допил пиво, приказал Твари, как насытится и отдохнёт, скакать домой, и переместился к себе в башню.

Обычно, едва появившись дома, сразу об этом сообщал. Сейчас не спешил — не хотел, чтобы отвлекали. Поставил пень на стол перед собой. Глубоко вздохнул и погрузил руку в отверстие.

Варианты развития событий рассматривал любые. Вплоть до необходимости самостоятельно приращивать оторванную руку — от души надеялся, что прокачанные Костоправ и Заживление с этим справятся. Главное, самому от болевого шока не скопытиться, я всё-таки не железный.

Но никакого членовредительства не произошло. Я почувствовал приятное тепло — вроде того, что было, когда коснулся горюч-камня.

Не знаю, сколько времени так просидел — ни о чём не думая и не беспокоясь, ощущая лишь ласковое, какое-то материнское тепло. Глаза закрылись сами собой. А когда я их открыл, понял вдруг, что знаю всё. Вся многовековая история славного ордена будто прошла у меня перед глазами.

Я увидел день, когда падали звёзды. Лицо охотника, ставшего основателем ордена, его звали Тройден. Друзей и соратников Тройдена. Их подросших сыновей, внуков. Орден рос, с каждым годом становился всё крепче. Отпор тварям давал уверенно. Время от времени охотники гибли, но всегда находились те, кто вставал на их место.

Хотя и тварей становилось всё больше. Теперь я знал, что твари не всегда были такими, как сейчас. Изначально — довольно слабые и совершенно тупые, год от года и век от века они обучались. Становились все сильнее, хитрее и пронырливее. Тварей становилось всё больше, появлялись новые виды.

Охотники не собирались сдаваться. Они сражались. Вокруг города выстроили стену, считающуюся неприступной. Жители окрестных деревень спешили в Недвиг под защиту стены. Но в один непрекрасный день из глубины Пекла явились великаны и летающие змеи. Твари, которых прежде не было.

Славный город Недвиг пал. Пал и орден — отдав на защиту города все силы. Часть жителей успела уйти подземными ходами, спаслись многие женщины и дети. Но ни одного охотника в живых не осталось. Последний погибший — скелет которого я нашёл в