и этого чего-то вокруг было предостаточно. Вихри пыли начали разделяться. Светло-серые блестящие песчинки оказались наверху, в то время как темно-серые осели вниз и начали формировать струи, вонзающиеся в дрожащее тело со всех сторон. Несколько рассыпчатых нитей пробили кожу головы, заставив Павла широко распахнуть глаза. Он ощутил, как под скальпом расползаются муравьи, постепенно сливающиеся с черепом.

Клетки соединительной ткани вырабатывали громадное количество коллагена и эластина, чтобы поспеть за поступлением инородных веществ. В межклеточное вещество стекалась вода со всего организма, инородные кристаллы, коллаген и эластин. Запасы фосфора в изломанных костях также быстро истощались, вымываемые кровью. Сложные химические реакции, происходящие в организме с невероятной скоростью благодаря поддержке мутагена, привели к чудовищным изменениям. Началась реструктуризация скелета.

Каждый внутренний орган обрастал собственной костяной оболочкой. От ребер и позвоночника отделялись ветвистые наросты, связывающие их в единую сеть. Сам по себе скелет увеличивался в размере, вытягивая Павла в высоту и в ширину. Сосуды, капилляры, слёзные и железные протоки обвивались упругой тканью, чуть более плотной, чем хрящи, но достаточно гибкой для существенного сжатия-расширения. Вокруг мышц также образовывался костяной каркас, но не такой глухой, как на внутренних органах, а состоящий из реброподобных отростков, берущих начало в обычных костях. Под кожей они были почти не видны, но во время напряжения мышц становилось очевидно, что картина подкожного строения полностью изменилась. И на удивление для столь спонтанной мутации, они выглядели чрезвычайно гармонично, будто к уже существующей мускулатуре добавился новый рельефный слой, похожий на зубчатые мышцы по бокам пресса. Даже шея не стала исключением, обзаведясь защитными кольцами.

Помимо очевидных изменений опорно-двигательной системы, было что-то ещё… Нечто, морозными нитями пронизывающее всё тело. Нечто, откликающееся на зов воли.

Паша поднял ладонь, и над её поверхностью заиграли тусклые пурпурные огоньки.

«Это проклятая сила…».

Он сжал ладонь в кулак. Один лишь вид потусторонней энергии возвращал к моменту бессильного наблюдения за смертью лучшего друга.

— Павел Сергеевич!

В раскуроченные двери второго этажа влетела группа охранников с автоматами Калашникова наперевес. Они настороженно оглядывались, но не видели врага. Лишь попорченное песком оборудование на сумму в несколько миллионов рублей.

Но самой большой проблемой было то, что Павел стоял посреди раскуроченной комнаты весь в крови, в изодранной одежде. С медленно заживающими ранами по всему телу.

Как охранники, они не выполнили свою работу. Не то чтобы стыд и совесть… но премия, возможно даже зарплата.

— Че там⁈ Че там⁈ — Сквозь ряды бойцов пробился Алан Турсунбеков, а следом за ним Богдан Сладко. Взглянув на огромный ущерб помещению и товарам, тувинец раскрыл глаза так широко, как никогда прежде. — Баля… Э, айтым не мин, кормостор мында. Балда, не веришь мне. Как сен объяснишь, что это не духи, а? Тупой Богдан, баля…

Повернувшись к Сладко, грозно жестикулировал Алан. Он уже устал доказывать другу, что на их начальника духи охотятся. А этот Поволжский бурлак всё в ум никак не возьмёт.

— Как много народа это видело? — Спросил Павел как ни в чём не бывало, проглатывая таблетку титанида. Глядя на охранников, смущённо опускавших головы, он понял, что на этот раз натворил делов и поднял много шума. — Всем глазастым и ушастым доходчиво объясните, что это был взрыв газовых баллонов. Как именно, меня не касается, хоть мохнатыми колоколами перед зенками машите и в гипноз вводите.

Отдав распоряжение, Паша взял руку лучшего друга и отправился в лес. Но перед этим принять душ и переодеться. Он не мог хоронить останки Мишани, будучи в таком отвратительном состоянии.

Глава 48

Сюрпризы

Павел стоял посреди бора, занесенного снегом, с закрытыми глазами. Вековые сосны, ощетинившиеся инеем, словно старые воины, охраняли тишину леса. Их запах был настолько отчётлив, что можно было различить, где какое дерево находится. Солнце, холодное и бледное, пробивалось сквозь густые кроны, окрашивая снег в сверкающие тона. Зрачки, расширившиеся под веками, казалось, находились под светом ярких ламп. Тишина, нарушаемая лишь скрипом веток под тяжестью снега и свистом ветра, царила вокруг. Но слух улавливал копошение белок в сотнях метров, полёт редких зимних птиц, даже разговоры многочисленных рабочих, готовящихся к очередному трудовому дню в поместье.

«Чувства обострились настолько, что в это трудно поверить».

Подумал он, резко распахнув глаза.

Павел отчётливо видел, как хлопья снега медленно кружатся в воздухе. На расстоянии дюжины метров он разглядывал структуру и кристаллические пластины каждой снежинки. Они сверкали и переливались, как миллионы маленьких алмазов.

«Не только органы чувств, все тело ощущается иначе. Будто с велосипеда на Бугатти пересел».

В мгновение ока он сорвался в сторону дерева, словно пуля, выпущенная из ружья. В восприятии Павла собственные движения были плавными, но со стороны любой человек увидел бы лишь рваную размытую тень. Массивным кулаком он пробил ствол насквозь.

Дерево, толщиной с человека, треснуло в центре, и грохоча, рухнуло. Во все стороны взметнулся снег, а зверьки и птицы, занимавшиеся поиском еды в зимнем лесу, в ужасе бросились бежать.

«Экстракт инициации зверя невероятен… Базовые характеристики возросли более чем вдвое. Кости окрепли так, что можно колотить стальные груши сутки напролет без последствий. Да хоть из пушки в живот стреляй, вряд ли такой каркас можно сломать без точечного приложения сил. И это лишь физические изменения…».

После похорон останков Мишани почти всю ночь он посвятил исследованию потусторонней энергии. Последняя оказалась полной противоположностью того, в чём Павел варился с рождения и даже после принятия титанида. Это не было похоже ни на силу, ни на выносливость, ни на реакцию.

Нечто, являющееся продолжением мысли, воли, но материальное. Будто дополнительные руки и ноги, в которых убрали посредников в виде нервных импульсов, и плоти.

Её использование было в равной степени простым и сложным, как попытки не думать о белой танцующей обезьяне. Как обязательство перед собой встать с утра пораньше и посвятить весь день важным делам, столкнувшееся с всеаожирающей ленью. Это был не инстинктивный отклик, а процесс борьбы и подчинения для получения результата.

На уровне физических чувств энергия была чем-то вроде хладагена, пронизывающего кости и плоть. Вокруг сосудов, по которым она текла, а это был ли именно сосуды, Паша проверил, сделав глубокий надрез в области предплечья, распространялась приятная прохлада. И действительно, когда энергия выходила из тела, она была температурой примерно минус пятнадцать градусов