Шрифт:
Закладка:
Как и в прошлый раз, когда наша троица как следует, дала прикурить немцам, мы устроили себе позиции и тщательно те замаскировали в шести сотнях метрах от железнодорожной насыпи в густой лесопосадке.
И вооружение на этот раз было куда серьёзнее: ДШК и две зенитных установки из счетверённых «максимов». Боеприпасы все сплошь бронебойные и бронебойно-зажигательные. Обидно, что в прошлый раз подобная идея не пришла мне в голову, понадеялся на мощь гаусс-винтовок. Правда, тогда и дистанция была побольше, и из-за бесшумности (сравнительно) обстрела удалось получить неплохой результат.
Торчим здесь уже пятый день, а всё никак ничего подходящего не видим. Одно радует: забитые разбитой техникой — транспортом и орудиями, эшелоны, следующие на запад; да десятки вагонов с красными крестами, переполненные тяжелоранеными, уходящие туда же. Видно, что Красная Армия навешивает оккупантам от души, заставляя сплёвывать кровавую юшку с осколками зубов за каждый захваченный метр чужой земли.
Я уже выучил и стал узнавать как давних соседей, патрульных, обходящих пути с собаками и солдат на дрезинах, катающихся туда-сюда.
И только ближе к вечеру пятого дня показалась подходящая цель — воинский эшелон. Длинная змея вагонов, влекомых чёрным огромным паровозом, пачкающим небо клубами чёрного дыма.
— Яуза и Кашира! Готовность! — передал я по радиостанции.
— Яуза — принято!
— Кашира — принял!
Двадцать обычных пассажирских вагонов, тендер с углём, платформа спереди, загруженная мешками с песком или землёй, ещё одна платформа с зенитной пулемётной установкой аналогичной тем, за которыми сейчас находятся мои товарищи. Да-да, немцы использовали трофейные «максимы». Ещё одна охранная платформа замыкала эшелон, и там находилось что-то более крупное, возможно, спаренный «эрликон» или нечто похожее с кассетным питанием. На каждой такой платформе находилось по десятку солдат.
По сравнению с привычными для меня вагонами, эти казались и меньше, и уродливее. Или мне так хотелось считать, так как внутри ехали мои враги, те, кто уничтожил или привёл к гибели свыше двадцати миллионов граждан моей страны.
Первым должен был открыть огонь я, остановив паровоз и выбив охрану на головной платформе. По моему приказу тоже самое Паршин и Седов должны были сделать с охраной в хвосте состава.
— Огонь!
И сразу после этого, отложив рацию, я вскинул «гаусску».
Щёлк! Щёлк! Щёлк! Щёлк!..
Крошечные шарики из сверхпрочного сплава на огромной скорости дырявили паровоз. Первым делом я сделал несколько выстрелов по кабине, убив тех, кто им управлял. Потом перевёл огонь на ту часть, где должен был располагаться котёл. Отстреляв один магазин, я занялся охраной, которая очень быстро полегла вся. Не спасла и защита в виде мешков с песком и листов железа вдоль бортов платформы.
К этому моменту скорость у паровоза стала снижаться, а потом дымящаяся махина вдруг сползла с рельс и глубоко зарылась стальными колёсами в грунт. Никакого переворачивания и красивого взрыва не случилось, как это показывали в кино в моё время. Следом за паровозом соскочил угольный вагон и два пассажирских. Причём один из них очень сильно наклонился на правый бок. От полного опрокидывания его удерживала только сцепка с соседними.
И вот теперь настало время для пулемётов.
«Душка» оглушительно зарокотала и забилась в моих руках. Только системы нанокостюма и смогли уберечь мой слух от болезненного воздействия. Пятидесятиграммовые пули унеслись вдаль и стали рвать металл и дерево с человеческой плотью. Через несколько секунд к нему присоединились восемь «максимов».
К этому времени немцы даже не успели ничего понять: взрывов не было, выстрелов тоже, гула самолётных двигателей над головой не наблюдалось. Не сильно ошибусь, если предположу, что большая часть солдат вермахта списала болезненную остановку поезда на «бытовуху», так сказать.
А потом, когда ударили пулемёты, стало слишком поздно.
Светящиеся и отлично видимые даже белым днём трассы очередей зенитных установок перечеркнули вагоны, как швейная игла ткань под «лапкой». Во все стороны полетели щепки, оставляя светлые пятна на крашеных стенках вагонов. Под солнцем, как искры бенгальских огней брызнули осколки стёкол.
Очень быстро патроны к ДШК закончились, а перезаряжаться я не стал, чтобы сберечь время. Тем более, рядом стоял обычный пехотный «станкач» — МГ. Вот сейчас его высокая скорострельность будет очень кстати, а станок и короб на две сотни патронов дадут возможность его создателям на собственном опыте ощутить злую мощь детища своих оружейников.
Из вагонов, как тараканы посыпались на насыпь солдаты. Большая часть из них была в нательном белье или в штанах, кое-кто босой и с голым торсом. Выцеливать такие яркие мишени не составляло большого труда.
— Тра-та-та-та! Тра-та-та-та!..
В ответ не прозвучало ни единого выстрела, хотя в вагонах оружие у солдат должно было находиться.
'Всю ночь гремела канонада,
Был Псков обложен с трёх сторон,
Красногвардейские отряды
С трудом пробились на перрон.
И следом во мгновенье ока
Со свистом ворвались сюда
Германцами до самых окон
Напичканные поезда.
Без всякой видимой причины
Один состав взлетел к чертям.
Сто три немецких нижних чина,
Три офицера были там.
На рельсах стыли лужи крови,
Остатки мяса и костей.
Так неприветливо во Пскове
Незваных встретили гостей!'…
Почему-то вспомнились слова поэмы Константина Симонова. К этой ситуации они подходили как нельзя кстати. Пусть мой крошечный отряд устроил разгром не в городе, который однажды разорили псы-рыцари из «Ледового побоища», но до него не так и далеко.
— Уходим! — передал я по рации, когда опустела лента в пулемёте. Повезло — не заклинило оружие от такой бешеной стрельбы буквально на расплав ствола. Рядом с «душкой» и МГ я бросил несколько толовых шашек с детонатором, снабжённым бикфордовым шнуром. Пощёлкав зажигалкой, я подпалил его, после чего рванул прочь во все лопатки. Когда огонь дойдёт до взрывчатки, то немцы получат куски гнутого и рваного железа, а не рабочие образцы оружия. Хрен им по всей морде!
* * *
— Здравствуйте, Алэксандр Алэксандрович.
— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.
Известный инженер и конструктор танков вновь оказался в кабинете Первого человека страны. На этот раз он пришёл с пухлой картонной папкой в руке.
— Присаживайтэсь, — Сталин указал трубкой на стул, неподалёку от себя. — Рассказывайте, что сумели узнать.
Морозов опустился на указанное место, положил перед собой папку и быстро развязал тесёмки на той. На то, чтобы выложить две стопки — фотографии и листы бумаги, у
