— По твоему рассказу я помню, что тебя постоянно откуда-то вытаскивали, да и подробностями ты особо не делилась. Хм, — усмехнулась Аннет, отправляя в рот кусочек печенья. — А я-то думала, у меня жизнь веселая.

— Да-да… кстати, ты нашла что-нибудь относительно алмаза?

— А, точно, — спохватилась собеседница. — Кстати, откуда он у тебя? Вещь довольно дорогая и редкая…

— Аннет, давай без вопросов.

Если про поиск пиратских сокровищ я еще могла поделиться с кем-то, то алмаз для меня оставался темой личной. Мне стоило немалых усилий заставить себя вылезти из прочной скорлупы страха, чтобы взяться за дело. Может, Рэйф надеялся, что я сохраню алмаз у себя, но мне физически некомфортно даже прикасаться к нему. От своего лица продать его я не могла, хотя бы потому, что не знала достаточно квалифицированных оценщиков драгоценностей на черном рынке. Да, и такое бывает. Пришлось действовать через Аннет, чтобы не засветиться самой. Не по-дружески, конечно, но мы не первый год работаем.

— Мой оценщик умеет держать рот за зубами, не волнуйся. Он сделал качественную оценку, предоставил бумаги с характеристиками алмаза, подписями. Вопрос только в том — что ты собралась с ним делать дальше?

— Я еще не решила. Ты его надежно спрятала?

— Надежно, с этим не переживай, — флегматично заверила Аннет, — а вот я начинаю переживать, поскольку есть у меня мысль, что у камня довольно мрачная история. Иначе бы ты сама пошла к оценщику, а не действовала бы через меня.

— Тебе нечего бояться.

— Ты мне хорошо заплатила, чтобы я не боялась, — с неуместной теплотой подметила женщина, — но мне нужен честный ответ. Я не слепая, Жюли, понимаю, что ты не только с музеями и богатыми стариками работаешь. Взять хоть твою историю с этим пиратским сокровищем.

— Эта история чересчур личная, и я просто хочу продать этот камень как можно быстрее, а деньги вложить в благотворительность. Пока что у меня такие планы.

— Нехилый такой взнос будет.

— Это верно, — не стала спорить я. — Но твоя доля останется нетронутой. Ты еще не искала покупателей?

— Забросила пару удочек, пока что не так густо, но подожди пару дней — обычно на такую наживку собирается целая стая хищников.

— Как бы они и нас не сожрали.

Я искренне опасалась столкнуться с прошлым лицом к лицу, чертов алмаз стал оскорблением, которое я нанесла семье Гонсалес. От Саниэля ушла жена, забрав старшего сына и немалую долю денег, имущества — об этом долго говорили. Не хотелось бы привлекать к себе внимание лишний раз, даже к Жюли Бон. Хоть я и слышала, что Саниэль Гонсалес уже как четыре год отдал душу богу, нервишки пошаливали.

За окном все также дождь. Не хотелось выходить из теплого уютного кафе, но работа не терпела отлагательств. Пиратское сокровище уплыло от музейного фонда, поэтому старый проект о временной выставке импрессионистов вновь восприняли с энтузиазмом. Кроме меня.

По возвращении из Штатов любые заказы и проекты уже не выглядели привлекательно. К ним хотелось возвращаться с тем же энтузиазмом, с которым смотришь на пыльные фолианты древнегреческих классиков после просмотра остросюжетного фильма. В них куда больше смысла и пользы, но не хватало жгучих ощущений.

Перед глазами каждый раз всплывала красочная Либерталия — жаркое солнце, тропические джунгли, сладкий цветочный аромат с горьковатой ноткой соли. Сон, сказка, не иначе. Воспринимаешь это как нельзя близко к сердцу, когда быстрее возвращаешься в офис по лужам. Не хотелось думать, что работа начала приедаться, становиться пресной и неинтересной. Но кроме хорошего дохода она ничего не приносила. Уже нет.

Зато работа, какой бы рутинной она ни казалась, помогала отвлечься от неприятных мыслей. Я бегло прикидывала, от кого могли прийти ответы по электронной почте, но как только вошла в свой кабинет, искренне удивилась незваному гостю.

— Добрый день, — не скрывая недоумения, я не спешила закрывать за собой дверь. — Могу я помочь?

Оторвавшись от изучения литературы в стеклянном шкафу, мужчина обернулся ко мне и на мгновение показалось, что он тоже чем-то удивлен. Нет, не показалось, в его черных, как смоль, глазах определенно промелькнуло изумление. Но человек-загадка быстро опомнился, растянув на губах дружелюбную улыбку, даже чересчур дружелюбную.

— Простите, что потревожил, меня направили сюда. Вы же Жюли Бон?

— Кто вы?

Акцент у него, мягко говоря, ужасный, французские слова не мягко слетали с губ, а падали тяжелым камнем. Скорее всего, поэтому незваный гость перешел на английский язык:

— Я слышал, что некая Аннет Кавелье от вашего имени ищет покупателей одной драгоценности, алмаза с невероятными характеристиками. Слухи расходятся довольно быстро, и я лично решил встретиться с вами, чтобы не тратить время на посредников и бюрократию.

Радоваться или паниковать? Аннет встречалась с оценщиком на прошлой неделе, когда я только собиралась уезжать из Штатов. Она буквально несколько минут назад говорила, что особо ярых желающих приобрести алмаз нет, это дело времени. О клиенте, который лично ждал бы меня в офисе, она наверняка бы рассказала.

— От кого вы конкретно узнали о продаже? — Повесив пальто на вешалку, я подошла к рабочему месту и предложила гостю присесть в кресло. Он проигнорировал жест, я тоже не собиралась садиться. — И кто вы?

Мужчина отошел от шкафа и встал на пути к выходу, что мне не понравилось от слова совсем. Сложив руки на груди, я отчаянно пыталась не стискивать пальцами кофту. Выдавать нервозность совсем некстати.

— Кто вы?

— А кто вы? — Уже не столь дружелюбно уточнил незнакомец. — Откуда у Жюли Бон взялась Слеза Моря?

— Слеза Моря?

— Жюли Бон, разумеется, знать не знает об этом, да и откуда у нее мог взяться алмаз, который исчез более десяти лет назад? Ну как, исчез? Его украли. Да, мисс Бонавиль?

Из чужих уст мое имя звучало как гром среди ясного неба. Отступив на шаг назад, уперлась в стол, ощутив себя загнанной в угол овечкой перед диким страшным волком. Только не смей показывать, что действительно испугалась.

— Кто вы?

Конечно, уже и без наводящих вопросов имела представление, кого занесло ветром в мою скромную обитель. Мужчина не мигая смотрел мне в глаза, отчего складывалось чувство, будто он голыми руками выдирал из меня душу.

— Лоренцо, — ответил он, — Лоренцо Гонсалес. Саниэль Гонсалес мой отец.

Сила имени творила чудеса, воистину. Я никогда не видела сыновей Гонсалеса, но глядя на мужчину перед собой, присматриваясь к заостренным чертам лица, тяжелым бровям и тонким губам, заметила сходства. И мне хотелось провалиться под землю, хотя бы на первый