Вместе с клиром Церковь ввела в общественные отношения новый социальный орган, успевший принять форму учреждения. То было монашество. Оно зародилось в Египте, где имело глубокие корни в давнем языческом и иудейском прошлом. Начавшись в форме удаления в пустыню людей, склонных к созерцательной жизни, оно получило широкое распространение еще в IV веке в виде общежитий в уединенных оазисах пустыни. Отцом пустынножительства был Антоний, оставшийся в истории с титулом Великого. Свой подвиг он начал ок. 270 года и вел его до конца своих дней в 356 году. Его пример увлек очень многих, и избранная им пустыня Писпир и окрестные горы наполнились людьми, покидавшими для пустыни все связи людского общежития. К западу от дельты Нила и к югу от Александрии в пустыне, носившей имя Нитра, создал другой центр отшельничества Аммоний, в первой четверти IV века. В верхнем Египте явился свой центр отшельничества, созданный Пахомием (ум. 348 г.). Здесь сложился тип общежительных монастырей. Египетские отшельники получили очень скоро большую известность, и в конце IV века начались паломничества к ним из далекого Рима и Галлии. Из Египта монашество распространилось в Сирию и было особенно многочисленно в Палестине, где самая природа страны представляла большие удобства для пещерной жизни подвижников. Отцом палестинского монашества был уроженец Газы Иларион, долгое время подвизавшийся в пустыне Писпир при Антонии. В конце IV века Василий Великий распространил монашество на северо-востоке Малой Азии и положил основание уставам монастырского общежития.

Выставляя своим принципом отречение от мира, монашество никогда, однако, не чуждалось мира и с особенной ревностью откликалось на споры о чистоте христианского учения, непрерывно возникавшие в Восточной церкви. Но и помимо церковных дел монахи выступали со своим протестом и в событиях мирского характера. Так, при Феодосии I один антиохийский отшельник удержал царских слуг, прибывших для совершения экзекуции над населением. В конце IV века Исидор Пелусиотский обращался к Руфину с жалобой на правителя области и достиг цели: правитель был смещен. При Феофиле Александрийском египетские монахи были деятельным и фанатическим орудием епископа в борьбе его с язычеством.[392] То же самое было и в Сирии, где монахи с особенной ревностью предавали разрушению языческие храмы. Свидетель этих событий, ритор Либаний, обращался к имп. Феодосию с просьбой о пощаде памятников культуры и искусства.[393] Быть может, в некоторой связи с этим красноречивым словом стоит указ Феодосия от 390 года, которым он воспрещал пребывание монахов в городах и возлагал на правителей провинций обязанность принимать меры воздействия к их удалению.[394] Вскоре, впрочем, запрет был снят,[395] и при том же Феодосии монашество проникло и прочно утвердилось в столице империи.[396] Основателем древнейшего монастыря в Константинополе был сирийский подвижник Исаак. Под его воздействием почувствовал влечение к отречению от мира один офицер придворной схолы по имени Далматий. Он расстался с женой, отослал ее с дочерью на родину в Сирию и вместе со своим сыном Фавстом вступил в общину, собравшуюся вокруг Исаака. Второй по времени монастырь был создан Руфином, занявшим при Феодосии пост префекта претория Востока. Он основал его в своих обширных владениях близ Халкидона и пригласил монахов из Египта. По смерти Руфина (395 г.) монастырь запустел, но вскоре получил новую жизнь, благодаря водворению в нем уроженца Фригии Ипатия, подвизавшегося во Фракии. Имя основателя сохранилось за этим монастырем, и он назывался Руфинианами, αί Ρουϕιανί.[397] Тогда же возник монастырь Дия, о начале которого не сохранилось точных известий.

Отношения монашества к представителям церковной иерархии не были регламентированы никакими каноническими определениями, и Иоанн Златоуст, сам подвизавшийся некогда в сирийских пустынях, возбудил против себя недоброжелательство в среде многочисленного столичного монашества теми ограничениями свободы, которые он стал предъявлять к монахам.

ГОТЫ В ИМПЕРИИ

Германское племя готов считало своей родиной Скандинавию и увековечило память об этом в великолепной легенде, которую сохранил Иордан. Под предводительством царя Берига готы выселились на трех кораблях, и местом их высадки был Коданский залив (sinus Codanus), т. е. устье Вислы. Один из трех кораблей был менее поворотлив и быстр, чем два другие. Ленивый по-готски gepanta, отсюда название племени гепидов, которое было сродни готам, но имело в Европе свою особую от готов историю.[398] Два других корабля, равные по быстроте, переносят своим числом в доисторическое время деление племени готов на гревтунгов и тервингов, ост- и вестготов.[399] В низовьях Вислы знал готов, gotones, Тацит, когда писал свою Германию. Уже при Тиберии отдельные дружины готов проникали далеко от родной страны вглубь территории, занятой германцами в те времена. Гот Катуальда заставил бежать в римские пределы могущественного раньше царя Маробода, а впоследствии и сам был вытеснен и нашел приют в империи.[400] В низовьях Вислы помещает готов Птолемей в своей географии, которую он составлял по римским данным в половине II века в Александрии.[401]

Вероятно, еще в конце II века готы подались к югу и, пройдя через болотистую местность, — очевидно, бассейн Припяти, — вышли на Днепр,[402] а в первой половине III века спустились к морю, заняв нынешние южнорусские степи от Дона и до низовьев Дуная. Гепиды много позднее, чем готы, подались на юг, и во второй половине III века их местожительством были горные области Траяновой Дакии. Острие копья с рунической надписью (имя Tilarids), найденное близ г. Ковеля на Волыни, является подтверждением исторической достоверности пути готов на юг, как он записан у Иордана на основании готских преданий. Тот страшный напор германцев на империю в области среднего течения Дуная, который остался в истории под именем Маркоманской войны при Марке Аврелии, имел, по всему вероятию, своей главной причиной передвижение на юг готов, сопровождавшееся нашествием на другие племена и вытеснением их из их территорий.

Утверждение готов на берегах Черного моря грозило самому существованию старых греческих культурных городов на поморье, которые с давних пор, еще со времен Августа, были в кругозоре римской политики и постепенно признали над собой власть императора. После завоеваний Траяна в Римскую империю вошли значительные пространства земель по левому берегу Дуная. Граница шла по низовьям Тизии (Тиса) до устья Маризии (Марош) и по этой реке, до выхода ее из горных местностей в долину, поднималась затем к северо-западу, охватывая всю нынешнюю Семиградию, доходила до Днестра, спускалась по течению этой реки к югу и захватывала по побережью города