в Нью-Джерси праздновали теракты 11 сентября. Он предложил запретить мусульманам въезд в Соединенные Штаты. Он рассказал ряд непристойных историй о "красивых" белых женщинах с сайта - всегда очень важно подчеркнуть, что женщины были физически привлекательными, - убитых иммигрантами без документов. Он сказал, что судья американского происхождения с мексиканскими корнями, председательствующий в деле, в котором Трамп обвинялся в мошенничестве, не может быть к нему справедлив, потому что "он мексиканец". Когда на одном из его митингов его сторонники набросились с кулаками и ногами на участника акции Black Lives Matter, он ответил: "Возможно, его следовало избить". Это лишь один из многих случаев, когда Трамп призывал своих сторонников участвовать в насилии толпы.

В течение многих лет считалось, что успешные расовые призывы должны предлагаться тонко, чтобы обеспечить избирателям своего рода внутреннюю правдоподобную отрицаемость, чтобы они могли сказать себе, что не являются расистами, когда реагируют на такие призывы. К 2016 году это уже было не так. Белая идентичность стала настолько важной, что Трамп мог добиться успеха, нося свой фанатизм на рукаве.

Таким образом, и экономические призывы, и призывы к идентичности не только были эффективны в совокупности, но во многих случаях они, несомненно, присутствовали в одних и тех же людях. Нет ничего такого в том, чтобы расстраиваться по поводу упадка производства, что мешало бы вам также расстраиваться по поводу иммигрантов или меняющихся представлений о гендере. Дело в том, что вопросы обстоятельств и вопросы идентичности сложным образом сочетались, делая сельскую Америку самой благодатной почвой для роста Трампизма. В конце концов, даже сама кампания Трампа была удивлена тем, как много поддержки она получила от сельских избирателей. "Среди сторонников Трампа больше сельских жителей, чем даже среди обычных республиканцев", - сказал директор по цифровым технологиям кампании после окончания гонки 2016 года. "В день выборов мы увидели, что они еще более сельские, чем мы думали".

 

Элита и ее жертвы

Правый популизм всегда объединял недовольство "элитой" с гневом на иммигрантов или расовые меньшинства, рисуя картину, в которой якобы самые честные граждане подвергаются нападкам как сверху, так и снизу. Обе половины этого призыва находят отклик в сельских районах, первая - потому что это в значительной степени правда (сельские районы действительно были разорены алчными капиталистами), а вторая - потому что она активизирует недоверие к чужакам и страх перед расовой диверсификацией, характерные для мест, которые так долго были однородными.

На предыдущих выборах республиканцам было трудно в полной мере использовать недовольство элитой, потому что республиканцы так явно были элитой, как лично, так и в своей экономической программе. Хотя они пытались стимулировать это недовольство различными способами, особенно работая над тем, чтобы определить элиту в неэкономических терминах как профессоров колледжей и голливудских знаменитостей, а не генеральных директоров и венчурных капиталистов, это всегда было сложным аргументом.

Как ни один республиканец на памяти, Трамп предложил весь аргумент правых популистов без всяких ужимок и ласковых слов. Иммигранты, сказал он, - это насильники и убийцы. Экономические силы украли ваши рабочие места и продали их в Китай. Его презрение к интеллектуалам было нескрываемым, и он превозносил их презрение к себе, что очень нравилось его сельским сторонникам. Как показало одно исследование, люди с ярко выраженной сельской идентичностью более антиинтеллектуальны, чем большая группа людей, которые просто живут в сельской местности, но могут считать или не считать сельскую местность главной составляющей своей сущности. Представители сильной сельской идентичности могут считать интеллектуалов одновременно городскими (а значит, чуждыми) и угрожающими сельским жителям.

В риторике Трампа были фальшивые ноты, и не более яркие, чем те, что возникали из-за его отчаянного желания быть принятым в сферу той самой элиты, которую он презирал. Всю свою жизнь Трамп мечтал лишь о том, чтобы его приняли манхэттенские брамины, которые видели в нем вульгарного квинсского альпиниста, и он был так же склонен ныть об их личной обиде на него, как и о трудностях, которые они наложили на рабочий класс. "Я всегда ненавижу, когда говорят: "Ну, элита решила не ходить на то, что делаю я, верно, элита", - сказал он толпе на митинге в Чарльстоне, Западная Вирджиния. "У меня гораздо больше денег, чем у них. У меня гораздо лучшее образование, чем у них. Я умнее их. У меня много гораздо более красивых домов, чем у них. У меня лучшая квартира на вершине Пятой авеню. Почему, черт возьми, они - элита? Скажите мне."

Можно было бы ожидать, что аудитория жителей Западной Вирджинии, слушавшая этот рифф, будет озадачена таким выражением личной неприязни Трампа, но если они и были озадачены, то ненадолго. И что особенно важно, Трамп никогда не предлагал никаких системных изменений, чтобы исправить хищничество элиты; его решение всех проблем заключалось в нем самом. Если торговые соглашения привели в упадок производство в центральных районах страны, то это потому, что это были "плохие сделки", на которые согласились люди, не обладающие его блестящими навыками ведения переговоров; он все исправит, заключив вместо этого "отличные сделки". "Осушение болота", как оказалось, означает не устранение коррупции и торговли влиянием, а замену существующего набора коррумпированных торговцев влиянием на его собственную коллекцию мошенников и закадычных друзей. "Я один могу все исправить", - пообещал он в своей речи на съезде в 2016 году, и если он не справится с этой задачей... что ж, очень жаль.

С самого начала предвыборной кампании Трамп ярко контрастировал с остальными кандидатами, что должно было привлечь людей, по природе своей подозрительных к существующим структурам власти и всему тому, что мы относим к "истеблишменту". Он никогда не занимал государственных должностей; он не говорил осторожным и отработанным тоном политика; при всей своей нечестности он часто демонстрировал шокирующую откровенность (как, например, когда он с радостью признался, что добивался от политиков одолжений, жертвуя на их кампании); и он презирал все, что связано с политикой.

Таким образом, его кандидатура обнажила глубокий раскол между Республиканской партией и базой избирателей, на которую она опиралась, и показала, что база и элита - это разные люди с разными приоритетами. Это разделение может проявляться по-разному, но одним из важнейших способов является личный комфорт большинства представителей республиканской элиты в отношении тех социальных изменений, которые они сами используют для получения голосов. Группа исследователей использовала опросы избирателей Мичигана и инсайдеров в правительстве штата в Лансинге, чтобы продемонстрировать, что "неприятие социальных изменений сильно предсказывает поддержку Трампа на массовом уровне, но не среди политической элиты" Исследование показало не только то, что элитные республиканцы поддерживали Трампа независимо от того, были