захотел, — заявил он. — Это не выше моего понимания. Но если бы я узнал слишком много, я мог бы больше не получил вдохновения — как поэт, как таковой, понимаешь? Надо быть осторожным, потому что поэты не получают пенсий. Если бы они получали их, все могло бы быть по-другому.

— Я думал, что в наши дни поэты получают хорошие деньги.

Он был похож на обиженного старого пирата.

— Время от времени, но они зарабатывают этим гроши. Существуют всевозможные побочные возможности, такие как гранты, лекции, выступления, редактирование или составление антологий, когда вы используете стихи всех своих друзей и ожидаете, что они отплатят вам тем же в ближайшие годы. Тогда вы можете провести жесткий обзор и порезать своих врагов на куски; или вы можете болтать на Би-Би-Си о новом поэте из рабочего класса, которого вы только что открыли для себя, но он слепой, восьмидесятилетний, и живет один на влажном склоне холма в Камберленде со своей собакой. Его стихи  вы написали сами. Это непросто, но за это вы можете получить шиллинг или два. Раньше для таких бродяг были работные дома, теперь есть местные художественные коллективы, если вы захотите поехать на гастроли. Все, что вам нужно сделать, это написать письма и хорошо все спланировать. Я могу писать сорок писем в день, когда у меня полный разгар.

— Это похоже на работу.

— Но  это лучше, чем заделывать ямы на автостраде. Однако я никогда не позволяю работе стать бременем.

Официантка поставила на наш стол три тарелки с завтраком и три кофейника. Делф снова схватил ее за запястье, но она высвободила его и оказалась вне досягаемости.

— Если ты сделаешь это еще раз, паршивый чертов кот, я вылью на тебя кастрюлю кипятка. Я сделаю это. Я обещаю.

— Вот в этом-то и дело, мисс.

Я отнес тарелку с завтраком Дисмалу. — Просыпайся, — сказал я, открывая дверцу машины. Его глаза расширились, а длинный фиолетовый язык скользнул по яйцу и втянул его внутрь. Он остановился, будучи псом хороших манер, и прижал свой нос в виде пуговицы  к тыльной стороне моей руки. Я похлопал его пару раз, а затем оставил его искать кусок жареного хлеба.

Я вернулся внутрь и увидел, как Делф на три четверти съел вторую тарелку завтрака — мою.

— Эй, ублюдок! — Я отдернул его от тарелки. — Держись подальше от моей еды.

Он вернул ее обратно, не поднимая глаз. — Я думал, ты вышел на улицу, чтобы съесть свою. В любом случае, ты можешь позволить себе купить два завтрака.

Я молился о сапогах, достаточно больших, чтобы пнуть его под грязный зад и произвести впечатление на официантку.

— Это не мой «роллс-ройс». Я всего лишь шофер.

В конце комнаты сидел и наблюдал за нами водитель грузовика.

— В следующий раз, когда я увижу этого обжору на дороге, я проеду по нему всеми двадцатью четырьмя колесами. Он настоящий вредитель, да.

Делф опустил голову и вытер жир сложенным куском хлеба. Я пошел заказать еще один завтрак, пока кофе не остыл.

— Если этот поэт снова придет сюда, — сказала мне официантка, ее ослепительные зеленые глаза смотрели прямо в мои, так что я еще более чувственно мысленно увидел ее прелести, — я подсыплю крысиного яда в его жратву. Он никого не уважает. А мне не нравится, когда меня не уважают.

— Почему бы тебе не подсыпать его прямо сейчас? — Моя рука была у нее на талии, и она не оттолкнула ее. — Суд не поверит, что это предумышленное убийство. Максимум, что ты получишь, — это восемнадцать месяцев. Стоит попробовать, ты так не думаешь?

Она улыбнулась.

— Если он появится здесь еще раз, мне придется подумать об этом, не так ли?

— Как тебя зовут?

— Этти.

— Мне оно нравится.  Если бы ты этого не сделала, я бы сам перерезал ему горло.

— Ты раздражителен, не так ли?

— Иногда.

— А как тебя зовут?

— Майкл. Хочешь поехать на «роллс-ройсе» в Лондон?

— Нет,  он ведь не твой.

— Это будет прекрасная плавная поездка.

— Я подумаю.

Возможно, она много думала, когда не разносила еду — а так было большую часть времени. Однако ее мысли должны были быть краткими, и это было лучше всего, потому что они не отнимали много драгоценного времени. Я предположил, что они могут не удержать ее от действий. Она принадлежала к тому типу девушек, которые мне нравились, и ей было не больше двадцати трех лет.

Завтрак я мог сравнить только с тем, который приготовила Бриджит утром, когда я вышел из тюрьмы. Возможно, потому, что я отогнал Делфа от Этти, Этти поставила на стол бекон, еще два яйца, фасоль, помидоры, четыре ломтика жареного хлеба и полбанки грибов. Либо она подкупила повара, либо у нее был с ним роман.

Глаза Делфа вылезли из зависти на лоб при виде моей тарелки. — Ты намазал ей соски маслом?

Я поднял его за пальто и держал кулак в необходимых нескольких дюймах от переносицы. Он оставался там целых десять секунд. Он не сопротивлялся и ничего не говорил, но белел с каждым тиком часов. Я оттолкнул его, и он едва успел выпрямиться, как стул упал.

— Вытащи панду из моей машины, пока я не натравил на нее собаку.

Он пошел, с такой болью и уязвленной гордостью на лице, что только теперь я подумал, что он настоящий. Он мне не нравился, потому что он портил день, заставляя меня жалеть его, а теперь заставлял меня чувствовать себя виноватым из-за слишком поспешной реакции. Но он оскорбил женщину, и мне это не понравилось, хотя, полагаю, мне следовало проявить хладнокровие и отнестись к этому как к мужчине.

Я сел есть, аппетит у меня не совсем испортился. На самом деле он усиливался, чем больше я ел. Я даже не осознавал, насколько я был голоден. Я осушил кофейник, затем заказал еще один и два датских пирожных.

— Ну, ты и голоден, – восхищенно сказала Этти.

— Ничего не могу с этим поделать. Это из-за тебя. Чем больше я смотрю на тебя, тем больше мне хочется есть. И ты знаешь, что это значит?

Она покраснела, как маленькая девчонка.

— Мой рост шесть футов два дюйма, а вес сто шестьдесят фунтов, но если бы я жил с тобой, и ты продолжала бы меня так кормить, я бы весил столько же, сколько боксер Десятитонный Томми. И тебе пришлось бы поднимать  меня блокированием и подкатом, но я не думаю, что ты была бы разочарована. Я не должен так говорить, я знаю, но