в предыдущих воплощениях. <…> К ней иногда добавляют, что Будда появился, в частности, для того, чтобы исправить ошибки, которые появились в священных книгах Вед. Попытка включить буддистов в систему вишнуизма не могла увенчаться успехом, так как буддизм был бескомпромиссен и всегда претендовал на то, чтобы встать над всеми системами индуизма. Во второй версии о воплощении Вишну в Будду отражено отрицательное отношение вишнуитов к Будде и буддизму. Эта версия, очевидно, более поздняя, так как в ней упоминается учение о пустоте (шуньята), которая становится центральной уже в махаяне, то есть не ранее первых веков нашей эры.

Согласно этой версии, жил на земле какой-то царь Рисуджая. Он занимался совершенствованием, благодаря чему приобрел огромную силу добродетелей. Однажды вдруг заколебался трон владыки Индры. Он обратился к своему учителю Брихаспати с вопросом, какова причина этого явления. Тот ответил, что увеличилась сила добродетелей царя Рисуджаи, благодаря чему он сможет захватить трон владыки богов. Тогда испуганный Индра обратился к Вишну с просьбой о помощи. Ради спасения Индры Вишну воплотился в Будду, пришел к тому царю и стал дурачить его, проповедуя учение о пустоте. Царь увлекся этим учением, перестал заниматься совершенствованием, добродетели его стали уменьшаться, так что он уже не был в состоянии занять место Индры»[148].

В Пуранах излагается еще одна история, в которой задействован бог Вишну. В связи с ней вспоминается русская поговорка: «Не мытьем, так катаньем». Напомню читателю ее происхождение. В старину мыто значило по́дать, по-современному — налог. У кого для оплаты налога не было необходимых средств, того передавали в руки кату, то есть палачу. Поскольку рассказ о превращении Вишну в Будду, судя по всему, не оказал должного психологического воздействия на кшатриев, пришлось прибегнуть к устрашению кровью.

На этот раз Вишну приобрел образ свирепого богатыря Парашурама (Рама с топором), уже упомянутого мною в качестве послушного сына риши Джамадагни и палача собственной матери. Этот Рама с топором, как свидетельствует предание, обезглавил такое количество кшатриев, что страшно представить. Сделал он это с целью исключительно воспитательной[149].

Парашурама преподал кшатриям с помощью своего топора наглядный урок, чтобы они раз и навсегда поняли, что главные люди в Индии — интеллектуалы-брахманы, а не малообразованные вояки. Такая метаморфоза с Парашурамом, впрочем, произошла после лишения буддизма в Индии статуса государственной религии.

Незадолго до появления этого мифологического персонажа в одной из поздних упанишад называется реальная историческая фигура — философ-кшатрий, который не только превосходит мудростью брахманов, но и учит их, как правильно понимать природу атмана. Это уже упомянутый мною царь Магадхи Аджаташатру (палийский вариант: Аджатасатту), современник Гаутамы Будды. При его правлении брахманы себя не выпячивали. К тому же они знали, что́ сочинять и как сочиненное преподнести наилучшим образом, чтобы не вызвать гнев владыки. Аджаташатру вошел в историю человеком решительным и властолюбивым. Не дожидаясь смерти своего приемного отца, царя Магадхи Бимбисары, он заточил его в башню и там уморил голодом.

Бимбисара был первым из правителей, кто признал учение Гаутамы Будды и постоянно поддерживал его общину.

Любить человека, которого не было, а биография его представляет собой плод фантазии, — такое в жизни случается. Но страстно ненавидеть его на протяжении более чем двух с половиной тысяч лет как-то глупо и бессмысленно.

Это, пожалуй, самое убедительное доказательство существования исторического Будды.

Значит, он все-таки действительно жил в поругании и славе своей!

Формула «это было так», являющаяся основным принципом композиционного построения в жизнеописаниях Будды, первоначально содействовала заучиванию текста и сама по себе уже предоставляла большие возможности для корректировки исходного материала. В соответствии с новыми религиозными потребностями то, о чем когда-то рассказывалось в ранних Писаниях, легко заменялось другой версией[150].

Очередной глава буддийской общины, относящейся к новой школе, доходчиво объяснял монахам, почему появились такие изменения. Проявлять инициативность и остроту ума в буддийской общине не возбранялось ни в первые века ее существования, ни намного позднее.

Естественно, что с течением времени действительные факты жизни исторического Будды обрастали мифологической небывальщиной и выдуманными историями. Однако все сохранившиеся с давних веков биографии Гаутамы Будды свидетельствуют об определенных географических местах, связанных с его рождением, Просветлением, первой проповедью и смертью — Паринирваной.

Это Лумбини, Бодхгайя, Сарнатх и Кушинагар. Они почитаются буддистами всего мира как священные места. Еще одно убедительное доказательство существования исторического Будды.

Основная задача авторов версий жизни Будды, появившихся после его ухода в Паринирвану, понятна: создать вокруг земного человека божественный ореол, превратить его в сверхъестественное существо. Такую метаморфозу с образом Гаутамы Будды, разумеется, невозможно не заметить. Не стоит вместе с тем брать под сомнение фантазию авторов этих текстов. Они лучше нас знали, что миф отражает не внешний облик, а внутреннее содержание происшедшего события — появление Сиддхартхи Гаутамы Шакьямуни Будды и его учения.

Жизнь, как всегда, не устает удивлять. Вдруг выяснилось, что в более молодых памятниках буддийской литературы на тибетском и китайском языках встречаются фрагменты совсем древних сочинений, менее удаленных от жизни «исторического» Будды. В сравнении с текстами Палийского свода эти «включения», казалось бы взявшиеся неизвестно откуда, поражают исследователей жизненной достоверностью описываемого и не противоречат здравому смыслу.

Трудно установить, насколько адекватны все буддийские тексты первоисточнику — проповедям и беседам Будды, воспроизведенным его первыми учениками. Возможно, однако, пусть и с некоторыми оговорками, определить язык, на котором он общался со своим окружением и другими людьми. По некоторым предположениям, это был язык магадхи — язык общения в государстве Магадха и в пограничных с ним областях. Именно в этой части Северо-Восточной Индии проходила в основном проповедническая деятельность Первоучителя.

В преданиях, повествующих о жизни Гаутамы Будды, встречается множество несуразностей и противоречий, разрозненных сведений, не всегда укладывающихся в прокрустово ложе здравого смысла и логики. Подчас в топкой умозрительности исчезает облик человека, силой своего ума и своей деятельностью предсказавшего, как обходить острые углы и спасти род человеческий от самоуничтожения. Пусть все же никого не смущают «благоглупости» в сочинениях о нем, принадлежащие авторам далеких и нынешних времен.

Позволю себе обратиться к соответствующей метафоре для подкрепления правоты моего суждения о Сиддхартхе Гаутаме как явлении божественной природы — это отражение ее совершенства. Метафора подсказана мне самой жизнью. Стоит ли очищать бескрайние, идущие до горизонта поля колосящейся пшеницы, или ржи, или ячменя от сорняков? Ведь эти культуры сплошного способа посева обладают возможностью собственными силами заглушать мешающие их росту посторонние растения.

О том, что Сиддхартха Гаутама — историческая личность и у него были настоящие, а не выдуманные мать и отец, свидетельствуют многие тексты, идущие от его первых