– Ашраф летит по делу, а я с ним, хочу посмотреть на родной город. Но ты хорошо подумай, за эти годы многое изменилось, сможешь ли приспособиться к новым условиям, а для тебя они новые, сможешь ли зарабатывать? Я тебя не гоню, оставайся здесь.

У Маши перехватило горло от нахлынувших чувств, мечта, парящая где-то на уровне звезд над головой – недосягаемая ни при каких обстоятельствах… она вот, осталось отсчитать дни и сесть в самолет.

– Неужели это возможно? – едва вымолвила она.

– Вижу, ты так сильно хочешь домой, что не собираешься задумываться о трудностях в России. Но ведь дома у тебя нет, на улице там не заночуешь, особенно зимой. Ты же помнишь, какая зима в России?

– Там папа… я надеюсь, он жив.

– Твой отец жив, но практически бомж, живет в крошечной каморке, которую ему выделили на работе и дали дополнительную ставку сторожа, чтобы он жил там на законных основаниях. Твоя мачеха выгнала его, оставив ни с чем.

– Тем более мне нужно вернуться, я нужна ему, – уже твердо сказала Маша. – И еще… Полина, разреши забрать с собой Лайму… пожалуйста…

Теперь замерла гостеприимная хозяйка, явно шокированная просьбой. Она некоторое время смотрела на свою гостью с недоумением и не сразу нашла ответ, но без «да» или «нет»:

– Ты представляешь, какую ношу взваливаешь на себя? У тебя нет жилья, ты собираешься найти отца, который в состоянии подавленности пьет, плюс неадекватная Лайма… Ты без знакомых и друзей, одна, как будешь со всем этим справляться? Это не все. Надеюсь, ты не забыла, что тебя обманули и продали те, кто сейчас жив и здоров, тебя могут встретить и тогда… Помнишь, что делают со свидетелями? Я хочу, чтобы ты реально посмотрела на положение.

Нет, Маше не сиделось, она подскочила и стала прохаживаться от бордюра к бордюру, разминая пальцы и улыбаясь, а то и смеясь, потому что все, что сейчас сказала Полина, ерунда. В ее голове роились слова благодарности и убеждения, но они все перепутались, лишь сверкали в голове, как лампочки на елке, их она и стала бросать рваными и короткими фразами:

– Милая моя… У меня от счастья просто… перехватило дух. Прости… я тебе очень-очень благодарна, но… пойми меня… мое место там. Все эти годы я вся была там. Помнишь – где родился, там и пригодился… как правильно сказано, но… почему-то понимаешь это, когда попадаешь в другой мир, и тебя превращают в ничто. Ты словно на другую планету прилетел, а улететь не можешь. И Лайма… ей будет хорошо среди своих, слышать свой язык, увидеть родных, если они живы… Может быть, наступят улучшения… А у меня… Что ты! У меня теперь много сил, благодаря тебе… они растут во мне… Я нужна папе и Лайме, я справлюсь, Полина, знаю, что справлюсь. И не боюсь трудностей.

– Ну, раз так… Полетишь как Наджия, а там вернешь свое имя.

Маша не смогла сдержать эмоций, крепко обняла Полину.

Россия. Утро следующего дня

Нельзя было не заметить перемен в Оксане Масловой, и Павел в первый момент спрятал взгляд, уткнувшись в бумаги, чтобы не смутить ее своей реакцией. Она осунулась, лоск слегка потускнел, взгляд потух, скорбный вид, который она старательно замаскировала косметикой, проступал отчетливо и смотрелся отдельной маской. В сущности, называются эти внезапные изменения одним словом – подурнела. Павел отнес перемены к мужу, точнее, к его измене, не трудно догадаться, что Оксана все знает. В данном вопросе он лично ничем не мог ей помочь, хотя по-человечески ее жаль, но, в конце концов, Павел следователь, а не психолог. Состояние Масловой не располагает к диалогу, она будет мямлить, не вникая в суть, путаться… С другой стороны, так легче ее подловить на вранье, если таковое случится, и Павел начал:

– У вас уставший вид… Все хорошо?

– Да, нормально. Не высыпаюсь, работы много.

Павел заметил улыбку на лице Сорина, сидевшего у стены позади Оксаны, и кинул в него красноречивый взгляд – надо бы юноше лекцию прочитать о пользе бесстрастного отношения к фигурантам. Наконец он положил первые девять фотографий перед ней и, не спуская с нее глаз, поинтересовался:

– Не скажете, что означают эти фотографии?

– Хм… понятия не имею. Ну, это моя фотография… Значит, этот снимок примерно десятилетней давности, в те времена входили в моду разные цвета волос, ну я и старалась, потом еле восстановила… Но это неинтересно.

– Ну почему же, мне все интересно. Припомните, почему именно эти девушки очутились в конверте?

– А что за конверт? – осведомилась Оксана.

– Конверт с этими… – подчеркнул Павел, – фотографиями принесла неизвестная женщина в агентство детективу Будаеву.

– Если не секрет, кто такой Будаев?

Вероятно, это первая ложь, она не может не знать, что…

– Будаеву ваш муж заказал расследование убийства Анны Гришак, – напомнил он. – Не доверяет нам господин Маслов. Неужели вы не знали?

– Почему же, знала. Но фамилию не запомнила, мне-то зачем?

– Арсений Андреевич не поставил вас в известность, что на Будаева было совершено покушение? Он до сих пор лежит в больнице в состоянии овоща.

– Нет, не говорил. А что с ним… с этим… Будаевым?

– Он получил тяжелую травму головы, мы достали его полумертвого из подвала в доме тетки Анны Гришак.

Реакция – вот что нужно ему. Павел не сводил с нее глаз, практически не мигал веками, чтобы не пропустить малейшие изменения на ее лице, но… Оксана говорила открыто, искренно, не разыгрывая спектакля, короче, придраться или зацепиться не за что. Она трогала фото указательным пальцем с облезшим маникюром (для нее неряшливость не характерна, значит, ей очень плохо) и вспомнила:

– Но все мы, кто здесь… Не знаю, может, я заблуждаюсь… Все мы в одно время, этой группой, поехали в Эмираты работать.

– Отлично! – разыграл радость Павел. – Фамилии назовите, а я подпишу снимки. Итак, начнем? Вас и Анну Гришак мы узнали, дальше.

Он приготовился, взял ручку и одну из фотографий, Оксана называла имя и фамилию, так им были подписаны остальные снимки. Его интересовали три девушки, имен которых он не знал до сих пор, предположения Павла оправдались, они из других городов. Лайма давнишняя подруга Марии Березиной, последняя приложила много сил, выбивая место для нее в той поездке, претенденток было много, ведь в Эмиратах хорошо платили. У Лаймы здесь никого не было из родных, она приехала к парню, а его вскоре посадили за мошенничество в крупных размерах – продавал фальшивое золото. Кристина и Лика из одного города, но из разных колледжей, как раз получили дипломы и находились в поисках работы, обе очень нуждались. У Лики мать инвалид, Кристина жила с матерью и младшим братом-школьником, они настолько нуждались, что за два с половиной месяца освоили разговорный английский.

– Вы не навещали родных этих девушек, когда вернулись?

– Нет, – потупилась Оксана. – Я закрутилась… да и не дружна была с ними, совсем немного их знала, с родителями не знакома… Мы как приехали, я осталась в Дубае, а девчонки разъехались по разным городам. Думаю, они не оставили своих родных.

Настал момент показать обе папки, Павел положил их перед Оксаной, раскрыл и указал обеими ладонями на снимки:

– Что скажете? Вы знаете этих девушек?

Сначала она отрицательно покачала головой, потом перебрала несколько фотографий и подняла на