нее билетом в Англию. На секунду она задумалась, – быть может, пропустить события в Брюсселе? – но решила все же поделиться и ими. Александр умел сочинять истории о страданиях людей. Ему стоило узнать, что действительность порой оказывается куда более жестокой, чем он себе представлял.

Анна рассказала, как ее спонтанное решение вернуться привело ее на грань нищеты. Она упомянула русского изверга и описала страх, который испытала, поняв, что ей придется жить нищей и без инвалидной коляски на улицах бельгийской столицы. Увидев, как увлеченно Александр ее слушает, – он даже забыл о ветчине! – она вывела на сцену Олафа Шмалёра.

– Какая удивительная история! – сказал Александр. – Жаль, мне нечем ее записать.

– Это только начало, – ответила она, казалось, взволновав его этим еще больше. – На деньги Шмалёра я оплатила паром до Дувра, – продолжила Анна. – На корабле разговаривали двое мужчин. Сначала я не обращала на них внимания. Но потом ветер принес мне имя «Дюма».

– Полагаю, это были восторженные читатели моих романов, – перебил Александр.

По-видимому, после нескольких кусочков ветчины к нему вернулась уверенность в себе.

– Не так уж они были и восторженны. Совсем наоборот. Они громко желали, чтобы у вас в кишках завелись черви, а в мозгу зародилось слабоумие. Как я поняла, это были жандармы, посланные французским правительством, чтобы забрать вас из Лондона и привезти обратно в Париж. Там вас должны судить. Полицейские говорили, что суд будет коротким. К сожалению, они не сказали, где именно в Лондоне находится Александр Дюма. Поэтому мне пришлось ездить за ними по пятам. Как можете себе представить, это было совсем не просто.

– Вы преследовали двух жандармов в инвалидном кресле до самого дома, и мужчины вас не заметили? – с недоверчивым изумлением спросил Дюма.

– Не совсем, – сказала Анна.

От одного лишь воспоминания о последних днях ее охватывала дрожь усталости. В Дувре графиня поселилась на том же постоялом дворе, что и французы. Она даже нашла место в одной карете с мужчинами и завязала с ними беседу по пути в Лондон. Однако, как оказалось, французские полицейские не любили говорить о работе. И все же, будучи французами, они были готовы помочь даме преодолеть даже самые маленькие неприятности. Женщина в инвалидной коляске бросила вызов их вежливости. Когда жандармы узнали, что Анна едет в Лондон одна, они сразу предложили помочь ей добраться до общей цели. Жандармы отвезли Анну в отель под названием «Элефант-Бьютт», которым управлял индиец. Как только французы распрощались с ней, она попросила носильщика незаметно проследить за мужчинами и сообщить, куда они отправились. За это она дала ему две монеты. Через полчаса, когда Анна все еще пила чай в вестибюле отеля, носильщик вернулся. Он сказал, что господа отправились прямиком в Ньюгейтскую тюрьму.

Анна добралась до цели. Правда, лучше бы ее цель была где-нибудь в другом месте. Пусть даже в борделе. Тогда она смогла бы вытащить Александра.

– Как освободить вас из Ньюгейта, я не знаю до сих пор, – закончила она. – Но я вас нашла.

Анна развязала узел под капором. Рассказывая историю, она успела согреться. Воздух в камере темницы вдруг показался уже не таким холодным, как прежде.

Тем временем Александр съел немалую часть ветчины. Проведя длинными ногтями по упаковке нюхательного табака, он отвинтил крышку и с восхищением посмотрел на наполненную до краев баночку.

– Я привык к лишениям, – сказал он, – и могу вынести любые тяготы жизни. Но без «Доппельмопса» я не человек.

Анна ждала, пока Александр наслаждался двумя понюшками и чихал. Между тем приблизились шаги, и надзиратель заглянул внутрь. Он недоверчиво посмотрел на остатки ветчины. Мужчина спросил, долго ли она еще, на что графиня ответила золотым совереном. Монета исчезла в кулаке надзирателя, и тот ушел.

Александр шумно втянул воздух.

– Ах! Как прекрасна эта понюшка! Пусть мое тело в неволе, зато мой разум вновь на свободе. Ваша история, графиня, захватывающа и занимательна. Но она не закончена. Где же ваши жандармы? Во всяком случае, за мной они не приходили.

И в самом деле: это было очевидно, и притом удивительно. Полицейские проделали долгий путь из Парижа не для того, чтобы вернуться ни с чем.

– Они знали, что вы сидите в Ньюгейте, – размышляла Анна вслух. – Им была известна и причина вашего ареста: они говорили, что вы ворвались в музей и украли из него ценный старинный предмет. Надеюсь, эту историю они выдумали.

Дюма вытер остатки табака с бороды.

– Боюсь, что это правда.

Анна поджала губы. Жалость, которую она испытывала к заключенному, уступила место возмущению.

– Как вы могли? Когда вы уезжали из Брюсселя, денег у вас хватало.

– Ах, деньги! – Александр выдохнул, обернувшись через плечо. – Дело вовсе не в них, а в нашем общем друге Леметре.

– Значит, это он поставил вас в такое положение, – сказала Анна.

– Когда я хотел забрать второй амулет из Британского музея, чтобы уберечь его от Леметра, он этим воспользовался. Не знаю, как он мог это предвидеть. Он ждал меня у здания вместе с полицией. С тех пор я здесь.

– А амулет? Надеюсь, его все-таки вернули в музей?

Анна боялась услышать ответ.

– Из арестантской кареты я видел, как один из английских полицейских передал артефакт Леметру. – Александр сплюнул на пол. – Черт знает, как он все провернул.

– Значит, у негодяя теперь два амулета, – заключила Анна.

– И поэтому, – добавил Александр, – он в два раза могущественнее и опаснее, чем был в Париже.

– Но это не объясняет, почему жандармы не забрали вас из тюрьмы.

Анна искала ответ на поросшей мхом стене темницы, но на ней были видны лишь каракули, женщины без одежды, нацарапанные на темном камне какой-то бездарью.

– Наверное, из-за дневников, – сказал Александр.

Он вдруг заговорил тише.

– Каких дневников? – спросила Анна.

– Вы еще о них не слышали? – удивился Александр, разглядывая свои ботинки. – Дневники королевы Виктории. Кто-то тайно вынес их из Букингемского дворца и публикует в газете.

Анна наклонилась вперед:

– Какой кошмар! Бедная женщина! Как можно быть таким бесчеловечным! – Помолчав, она продолжила: – Но я все-таки не понимаю, почему жандармы до сих пор к вам не пришли.

Александр выпрямился и попытался усесться ровно. Быстро отказавшись от этой идеи, он прислонился к стене камеры. Растянувшись, он стал похож на большую мертвую рыбу, ждущую, когда ее выпотрошат.

– Этот скандал и сам по себе скверен, – продолжил он измученным голосом. – Но дневники публикуются как части романа. В «Мушкетере». И под ними стоит мое имя.

Анна схватила его за руку.

– Александр! Что вы наделали?

Он сильно обхватил ее пальцы.

– Я