Шрифт:
Закладка:
Это Великое Существо, «сын неба и земли», как говорят китайцы. Эта организация первозданного Бытия проявляется на наш мир, на наше зеркало в форме коллективного Общества, которому противостоит Община. Община – это братство верующих, которые объединены, как братья, между собой не потому, что они произошли из общего лона материнского, не потому, что связующим звеном является плоть матери, а потому что они связаны смертью, они знают, что умрут. Их «лоно» – это общая могила, которая их ждет, и они братья через смерть. Но их неизбежная смерть, которая их ждет, – это оборотная сторона их сознания, которая есть вместе с тем их миссия.
Они уверены, что должны преодолеть тьму неизбежного Конца, потому что это дверь, за которой открывается выход в трансцендентную перспективу. Разнообразны формы, которая Община принимает, – ведь я говорю не только о политическом исламе, я говорю о гуситах, об адамитах, о катарах, о всех революционных сектах праведников, которые в Европе поднимали антицерковные, антифеодальные восстания. Но все Общины видят во всех формах организованного Общества с фараоном во главе – тиранию и присутствие Сатаны. Конкретное изображение того, что такое Общество, мы находим в христианских священных книгах, потому что там все изложено про фараона, там все изложено про кесаря, а фараон и кесарь – они как были, так и есть.
Как можно спорить с концепцией Общины, когда уже все сказано про кесаря: Евангелия дали на это ответ, расставили все акценты? Моисей вывел правоверных из Египта и бросил вызов фараону – все уже сказано. С одной стороны – фараон, возглавляющий коллективного Сатану в лице человеческого социума, а с другой стороны – Община единобожников.
Как же глухонемые ориентируются в мире, если речью они не наделены?
Ведь нам же не важно, что является знаком? Язык – это система знаков в номиналистском понимании. Для реалистов – например для Платона и платоников, – вещи и идеи обладают самостоятельной жизнью: стол – он и там, наверху, стол, чашка – она и там чашка, – они сами по себе есть. А номиналисту понятно, что никакой чашки нет, есть концепция «чашки», и по-английски это будет писаться как «cup», а для слепого это некие шероховатости на бумаге, которые он читает пальцами.
Но у нас прежде должна быть некая языковая система, от которой мы можем отпочковать редуцированные версии, – то, что может почувствовать слепой, шрифт Брайля, например. Самое главное, что язык является следствием Откровения. Язык невозможно создать в человеческой практике, его человеческая практика только портит.
В этом смысле интересны работы классических санскритских грамматиков, которые исследовали появление на базе санскрита пали, хинди и других языков. Конечно, их оплевывали и осмеивали марксистские философы и филологи, но они прямо говорили, что санскрит – это божественный язык, на котором написаны ведические гимны и который попал к шудрам, рабам, женщинам и детям. И по мере воздействия на него этих «нелегитимных» говорящих он преображался в пали (язык буддийского канона) и новоиндийский хинди. То же самое – латынь. Высокая латынь попадает к «образованцам», становится варварской латынью, распадается на местные романские языки, – порча.
То же самое – арабский язык. Исламское предание говорит, что арабский язык был открыт в готовом виде и передан Исмаилу, сыну Авраама, в тринадцатилетнем возрасте. Исмаил вместе с Агарью, своей матерью, был удален от Сары 4000 лет назад, – ему был открыт этот язык. Потом арабский язык стал языком окружения и последователей Исмаила, подвергся порче, декадансу, и уже до прихода ислама существовали диалекты, которые были очень далеки от литературного стандарта.
Почему ислам говорит, что Коран – это чудо? Ни один мулла не ответит. А причина очень проста: когда на Пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует, снизошло вдохновение и он стал говорить аяты, они были на чистейшем литературном арабском, которого он не знал, потому что он был один из многих: вырос как обычный человек и говорил на языке своего окружения. Но он заговорил на языке Корана, на котором никто в его время не говорил. Поэтому там есть такой аят: Бог говорит ему, что «они говорят, что ты обычный человек, который это придумал, но пусть все вместе приведут хоть один аят, подобный этому». Сейчас, когда мы читаем это на классическом арабском или в переводе, нам непонятно. А как этот вызов может быть оценен неграмотными простыми людьми? Что они – могут судить, какой аят мудрый, какой немудрый? Нет, все очень просто. Мы, допустим, в деревне, вокруг нас неграмотные люди. Пастух заговорил на языке Пушкина, ему говорят: «Ты что несешь? Это все ерунда!» А он им отвечает: «Вы попробуйте, скажите мне что-нибудь этим языком». В нормальном состоянии Пророк говорил, как все остальные. Поэтому существует Сунна – традиция; к нему его сподвижники приходили, выучив наизусть полупонятные им тексты, и просили объяснить, что это значит, и он им на их языке, диалектном, народном, объяснял. Но говорить на чистом языке он мог только в состоянии Откровения. А потом, когда арабы вышли за пределы Хиджаза и распространился ислам, – в Византии, в Иране, в Северной Африке все выучили этот язык – «стандартный», литературный, который был восстановлен в Коране. Тогда Сунна была переведена на этот «стандартный» язык, как и тафсиры, истолкования текстов, – получалось, будто это одно и то же, повторяет друг друга. А это вначале было на обычном языке написано, народном, там разъяснялся этот непостижимый для них язык Исмаила, первозданный арабский язык. В Коране восстановлен язык Исмаила – вот в чем секрет, именно поэтому это называется чудо. Но сегодня этого практически никто не знает. Любого муллу спроси – почему Коран называется чудом? Он ответит: потому что там все непостижимо, это божественное Откровение. А он был передан обычному человеку, который говорил «обычным» простонародным языком, и он его воспроизвел, и это стандарт литературного языка сегодня.
Не подменяет ли в Вашей системе человек собою Бога? Не служат ли люди, сами того не подозревая, «тому самому врагу», с которым они, как они думают, борются?
Хочу уточнить, что в данном случае речь идет о радикальном сознании, которое воспринимает реальность как апорию, которая существует в том виде, в каком она существует, но она не должна была бы существовать в силу фундаментальных законов логики. То есть, если бесконечность есть, она не может терпеть наряду с собой чего-то вне ее – конечного или противостоящего ей, – потому что она бесконечна. А если я говорю о ней и сознаю ее, то я вне
