уведомив о себе коротким стуком, спокойно вошла.

Она не ошиблась в выборе — в доме готовились к хорошему обжорству. Весь пол был усеян куриными перьями, в очаге золотились круглые куриные тушки. Те, что были пожарены ранее, остывали на столе, а возле них горой громоздились хлеба. В углу Наёмница заприметила туго набитый мешок. Горсть пшеничных зерен высыпалась из него на пол. Ох, эти будоражащие запахи хлеба и жареного мяса… Наёмница глубоко вдохнула, пытаясь заполнить пустой желудок ароматным воздухом, и только после этого смогла сосредоточить свое внимание на обладателях трех пар глаз, уставившихся на нее: старик с лохматой неподстриженной сизой бородой, молодая рыжеволосая женщина с заляпанным кровью и перьями передником в руках (видимо, она только что его сняла) и мальчик лет восьми-девяти.

— Кто такая? — резко, как пролаял, спросил старик.

— Мы с миром, — объяснила Наёмница и распахнула плащ, демонстрируя отсутствие оружия. — Мы просто хотим купить немного еды.

— С чего ты взяла, что у нас есть? — издевательски поинтересовался старик, глядя на нее из-под кустистых бровей, в которых еще сохранилась рыжина.

Наёмница взглянула на дверь и позвала:

— Веления!

Когда та вошла, Наёмница схватила ее за плечи и выдвинула вперед:

— Торгуйся.

Веления оглядела чужое изобилие голодным звериным взглядом и выдавила:

— Курица — семь ксантрий.

Старик фыркнул. «Странная цена, — подумала Наёмница. — За семь ксантрий и гребень от старого петуха не купишь».

— Тридцать, — ухмыльнулся старик.

Теперь отчетливо ощутив исходящую от него угрозу, Наёмница подавила порыв дотянуться до кинжала и убедиться, что тот все еще при ней. Он же любит вдруг появляться самым неожиданным образом. А вдруг возьмет и пропадет в самый рискованный момент?

— Везде пять, — слабым голосом сказала Веления.

— Вот везде и покупай! — фыркнула рыжая женщина.

— У тебя деньги-то есть? — спросил старик. — Покажи.

Глаза Велении тревожно забегали. Одной рукой прижимая к себе ребенка, другой она неловко развязала тесемки мешка, и выгребла оттуда несколько монет.

— Ладно, нам ничего не надо, — решительно заявила Наёмница, схватив Велению за рукав. — Мы уходим.

— Нет погоди, милая, — возразил старик, снова ухмыляясь. — Отсюда еще никто так просто не уходил.

Игнорируя его заявление, Наёмница решительно потащила Велению к выходу. Однако едва она потянулась к ручке двери, как дверь распахнулась сама, и в дом ввалилась парочка крепких откормленных мужчин, чем-то неуловимо напоминающих кабанов.

— Сыновья мои… — мягко сказал старик. — Вы как раз вовремя.

Приготовившись наблюдать, мальчик уселся на пол, прямо на куриные перья. На его лице не было страха, лишь выражение туповатого любопытства. Наёмницу попытались схватить, но она увернулась. Кинжал уже был у нее в руках, готовый вонзиться в любого, кто только посмеет к ней притронуться. Один сыночек-кабан попытался было потянуться к ней еще раз, но она сразу полоснула ему по лапе, заставив отскочить. Зато второй сграбастал Велению. Она не сопротивлялась, только крепче прижала к себе младенца и завизжала. Младенец вторил ей отчаянным воплем.

— Заткнись! — прикрикнула на Велению Наёмница, судорожно пытаясь сообразить, что делать. Боковым зрением она видела дверь. Так близко. Есть вероятность, что ей удастся сбежать, оставив Велению на милость старика и его очаровательного семейства. Тем не менее Наёмница не тронулась с места, бдительно отслеживая всех присутствующих.

— Что за представление ты тут устроила? — безмятежно осведомился старик. — Нас больше. Мы одолеем тебя так или иначе.

Если бы Наёмница была настроена на попытку договориться мирно, в этот момент она бы передумала. Однако она в принципе не верила в мирные переговоры. Зачем? Ведь существует старый добрый шантаж.

Своими небольшим ростом и костлявой фигурой она частенько вводила врагов в опасное заблуждение, что ее не следует воспринимать как серьезную угрозу, — что и использовала как свое преимущество. Что ж, недооценили ее и в этот раз. Прежде, чем кто-либо успел хотя бы шевельнуться, она в один прыжок перемахнула комнату и схватила мальчишку. Секунда — и она плотно прижимает его к себе, удерживая кинжал у его горла.

— Все еще считаешь, что я намерена вас развлечь? — осведомилась она у старикашки.

— Только не мой ребенок! — закричала рыжая женщина и в ярости швырнула на пол окровавленный передник. — Уберите отсюда эту поганую суку! Пусть идет на все четыре стороны!

— Успокойся, Мариза, — досадливо скривился старик.

Наёмница плотнее прижала лезвие к тоненькой шее мальчика и оскалилась, шумно дыша.

— Так что? Продолжаем конфликт?

Кабан, удерживающий притихшую Велению, поднял над ее головой кулак. Размеры головы и кулака примерно совпадали.

— Бей, — сказала Наёмница. — Она мне никто. А мальчишка ваш. И я его почикаю, — она приподняла кинжал, направив острие в глаз мальчика. — Приступать? Или разойдемся по-хорошему?

Рыжая Мариза возмущенно уставилась на старика.

— У меня одного уже прирезали из-за твоих делишек, отец, — напомнила она.

После секундного колебания старик подчинился, возмущенно дернул бородой и дал сыночку отмашку. Велению отпустили, выдав ей напоследок тычка, отчего она чуть не полетела лицом вниз в пол вместе с младенцем, которого держала на руках. Наёмница усмехнулась: у Велении волосы чуть ли дыбом не стояли. Младенец не спал, рассматривая все происходящее круглыми глазами, но — что удивительно — не плакал.

— Довольна, тварь? — спросила рыжеволосая. — Опусти моего сына, и валите на все четыре стороны.

Наёмница проигнорировала ее, обратив взгляд на Велению.

— Бери хлеб и складывай в свой мешок. Вон еще яблоки. И про курятину не забудь. Возьми готовую, а ту, что обугливается сейчас в очаге, не трогай. Мы не жадные, должны и хозяевам что-нибудь оставить.

Веления засуетилась, выполняя ее приказания. Мешок у нее был словно бездонный. Она явно хотела сложить в него все съестное, что только найдется в доме.

— Теперь мне все про вас ясно, — процедила Наёмница. — Почему у вас все замечательно и ваши дома никто не жжет. Да вы же сами этим занимаетесь! Вся ваша разбойничья деревушка!

— Мразь клейменая, — медленно выговорила рыжая Мариза и сплюнула на пол. — С каких это пор потаскухи стали проповедницами?

— Я сейчас твоему выродку кровь пущу, — пообещала Наёмница.

Борода у старика снова задергалась. К подобным отпорам он явно не привык. Его сыночки-кабаны стояли, повесив руки. Широкие морды не отягощены интеллектом. Наёмница решила, что самих по себе их можно не опасаться. Они только делают то, что батя прикажет.

— Уходим, — сказала Наёмница Велении. — Ублюдочек прогуляется с нами, — медово проговорила она. — Лучше он нас проводит, чем вы, да?

Мариза уже раскрыла рот, чтобы разразиться бранью, но Наёмница ее успокоила:

— Мы его вернем, нам такого добра не надо. Как только убедимся, что вы не решили предпринять против нас нечто нехорошее. Двигайся к двери, Веления.