— В приют?! — Агата пришла в ужас.

Приют, который держало сестричество Святого Луки, представлял собой неприветливое здание за два квартала от площади Арман. Там жили «дети стыда» — незаконнорожденные младенцы, оставленные на крыльце приюта. И еще — сироты, которым некуда было больше идти. Элен уж точно там не место.

— А если я схожу туда, на авеню Сент-Анн, и проверю, нет ли там ее родных? — предложила Агата. — Наверняка там будет ее мать. Пусть тогда придет и заберет девочку.

Отец Ленуар пожал плечами:

— Думаю, что это вполне можно сделать, но следует ли нам возвращать ее в дом, где, как вы говорите, с ней жестоко обращаются? Не лучше ли ей будет у Святого Луки?

Агата Соз, каждое воскресенье у мессы видящая несчастные лица приютских детей, так не думала. Нет. Этот приют, может быть, и защищает детей от жестокостей внешнего мира, но счастливым местом его не назовешь.

Она покачала головой:

— Мне бы очень не хотелось видеть ее там. Прошу вас, отец мой, позвольте мне сперва сходить на авеню Сент-Анн и увидеть, что там и как, своими глазами.

Старый священник вздохнул и развел руками: Поступайте так, как считаете лучшим.

Агата Соз внутренне возликовала.

— Тогда я сегодня же вечером туда схожу, — сказала она. — Наверняка ее родные с ума сходят, и если они там и правда живут, то наверняка будут сегодня дома.

К вечеру, накормив своих подопечных, Агата отвела Элен в ее комнату.

— Мне надо уйти, детка, — сказала она. — Ты читать умеешь?

Элен посмотрела удивленно:

— Конечно, мадам. Я же не маленькая.

— Тогда я тебе принесу Библию, и ты почитаешь, пока меня не будет. Отец Ленуар у себя в кабинете, а у отца Тома деловая встреча. Они тебя не побеспокоят.

Через десять минут домоправительница, выйдя из дома, направилась на авеню Сент-Анн. Перед этим они с отцом Ленуаром посмотрели карту и выяснили, что такая улица есть в районе Пасси, куда Агата и направилась. Она надеялась и молилась, что найдет родственников девочки, что это окажется любящая семья, а не такая, где отец насилует ребенка, а мать это допускает.

Почти весь путь она проделала на омнибусе, и пока лошади ровной рысью влекли его через город, Агата смотрела из окна на суету улиц. «Как легко здесь заблудиться ребенку вроде Элен, — подумала она, — и как просто стать добычей какого-нибудь негодяя». От воспоминаний о синяках на теле девочки женщину передернуло.

Потом она вышла из омнибуса и последнюю милю до авеню Сент-Анн прошла пешком. Вечернее солнце клонилось к горизонту, когда она остановилась наконец на углу. Дорога была спокойной по сравнению с теми улицами, которыми она только что проходила. Народу было немного — человек на лошади; пара, входящая в дом чуть подальше; едущий навстречу фаэтон, постукивающий на булыжниках, — пришлось отступить от хвоста тянущейся за ним пыли.

Поглядев вокруг, Агата приуныла. Вряд ли Элен была жительницей процветающего района. Невероятно, чтобы ребенок из такой среды потерялся, оказался избитым и голодным. Как вообще она могла остаться без присмотра? Если девочка выходила из дому без родителей, при ней не могло не быть гувернантки, горничной, хоть какого-то сопровождения.

Агата Соз медленно прошла авеню из конца в конец. Почти все дома были закрыты и заколочены — их владельцы благоразумно скрылись из города, когда власть взяла Национальная гвардия. Агате пришло на ум, что Элен могла каким-то образом разлучиться с семьей во время поспешного бегства, но тогда кто-нибудь наверняка вернулся бы, чтобы ее найти. Какая-то загадка получалась: ничего из того, что знала Агата, в разумную картину не вписывалось.

Она шла, гадая, какой из домов принадлежит Сен-Клерам, потом решилась постучать в один из немногих еще обитаемых и спросить. Собравшись с духом, подошла к солидному дому с двумя входами, где в филенку над входной дверью пробивался свет. На стук дверь открыла молодая горничная в черном платье, безупречно белом переднике и накрахмаленном белом чепце.

Агата объяснила, что ищет дом семьи Сен-Клеров, который, как она полагает, находится на этой улице.

— Не могли бы вы подсказать, как его найти?

— Сен-Клеры? — переспросила горничная. — Да, конечно, дом номер тридцать четыре, но сейчас их нет. Они уехали из Парижа, и дом закрыт. — Понизив голос, она добавила: — Неудивительно после всего, что здесь произошло. Ох, бедная Мари-Жанна…

— Матильда! — раздался резкий голос из дома. — С кем это вы там сплетничаете у входа? Немедленно закройте дверь!

— Вы знаете, куда они уехали? — быстро спросила мадам Соз.

Девушка покачала головой и, быстро оглянувшись через плечо, прошептала:

— Но я вот только что видела, как они уезжали.

— Матильда!

Горничная сочувственно улыбнулась и поспешно закрыла дверь.

Агата пошла прочь, расстроенная. Уехали сегодня вечером! Она с ними разминулась. Надо было мчаться сюда сразу, как только узнала название улицы. «Но все же я хотя бы пришла туда, куда надо», — подумала она устало и двинулась на поиски. Ладно, пусть семья уехала, но, быть может, там остались домоправительница или кто-то другой из слуг, кто подскажет, куда именно уехали Сен-Клеры.

Дом стоял несколько дальше, на другой стороне улицы, но в нем было тихо и темно: ни лучика света не пробивалось из окон. Несмотря на это, Агата все же взошла на крыльцо и увидела разбитую, заколоченную досками дверь. Что там болтала эта горничная Матильда? У Сен-Клеров что-то произошло… Да, похоже, так оно и есть. И еще она упоминала «бедняжку Мари-Жанну». Кто же эта Мари-Жанна и что с ней сталось? Элен говорила, что ее кто-то застрелил. Значит, это правда? Ну, по крайней мере, Мари-Жанна реально существует — то есть существовала.

На звонок колокольчика никто не ответил, но Агата уже и не надеялась. Она сделала все, что могла, но… опоздала и теперь с тяжелым сердцем медленно двинулась в обратный путь.

— Беда в том, — рассказывала она отцу Лену-ару у него в кабинете, — что у соседской горничной не было времени поведать мне, что с этой самой Мари-Жанной произошло. Я только узнала, что семья Сен-Клеров сегодня уехала и дом пуст. — Агата озадаченно покачала головой. — Но как они могли уехать, не найдя Элен?

— Кто знает?.. — задумчиво произнес священник. — Но теперь мы опять возвращаемся к тому же вопросу: что нам с ней делать? Вернуть ее родным мы не можем, потому что они уехали, а здесь ей оставаться тоже нельзя. — Последнюю фразу отец Ленуар сказал так твердо, что стало ясно: свое решение он