на линию атаки его же товарищей. Мне это прекрасно удавалось, но без помощи я бы долго не протянул. Их было больше десятка.

— Нас атакуют, абордаж с левого борта! — один из них истошно вопил и показывал на кошки летящие откуда-то снизу из-под кормы, с стороны свободного бока. Мне показалось, что не менее двух десятков абордажных крюков впились в нежные парапеты и перила на корме "Леопольда".

Большинство ринулось в сторону левого борта. Кошки продолжали лететь, некоторые из тех кто пытался помешать, были зацеплены, проткнуты острыми концами и оказались пригвожденными к борту своего судна.

Над парапетом появилась голова вчерашнего китайца. Наши! Душа налилась радостью. Я увидел в море еще с десяток испанских яликов которые гребли к ганзейскому флэту.

Я хотел было помахать ему, но худощавый немец, стоящий я пяти метрах от меня заметил, что я расфокусировался.

Мой противник, слегка опустив свой клинок под моим, чуть проскользнул по моей сабле, а потом закручивая рукой спираль против часовой стрелки снизу вверх, создал мне неудобное положение правой кисти и резко выбил оружие из моих рук.

Я бросился наутек в поисках чего-нибудь, чем могу защититься.

К том времени на борт "Леопольда" взобралось уже не менее десятка головорезов доктора Лиона. Я встретился глазами с китайцем, и он оценив мое положение, мгновенно перебросил мне свой клинок.

Я удачно поймал его, схватился двумя руками за рукоять и обернулся к преследователю.

Он не замедлил атаковать, но наши клинки даже не соприкоснулись. Я отскочил на отшаге влево и вонзил в его тело острие своего оружия. Cлева, прямо подмышку. Прекрасный клинок окрасился кровавым багрянцем

Это была великолепная катана весом не больше килограмма. Она вошла в тело, как нож в сметану.

Китаец наблюдая за мной издалека показал «олененка», собрав большой и указательный палец вместе и оттопырив три оставшихся. Видимо, этот жест нужно было расценивать как похвалу.

Я делано поклонился, опустив его меч. Он поклонился в ответ, сложив ладони перед своей грудью.

Китаец не сражался, он деловито рассаживал по свободной части палубы и раздавал команды.

На борт "Леопольда" поднимались и поднимались все новые бойцы нашего испанского благодетеля дона Хуана. И вскоре немцев отсылалось меньшинство.

— Предлагаю прекратить бессмысленную бойню. Всех живых никто не тронет, вы сможете либо плыть с нами, либо вернуться домой по своему усмотрению. Корабль реквизируется в пользу доктора Хуана Сьеса Лиона до окончания арбитражного разбирательства.

Китаец крикнул это так громко, что немцы прекратили сопротивление. Многие из них опустили свое оружие, поглядывая друг на друга.

Преимущество наших стало очевидным. Умирать дальше было бессмысленно. Один из матросов "Леопольда" подошел к телу боцмана Хайдеггера, извлек его свисток и просвистел «отбой». Тридцать немецких матросов, оставшихся в живых сложили оружие.

Я оглянулся на наш корабль.

Битва на палубе там тоже прекратилась с более плачевными результатами для ганзейцев. Их осталось в живых не более десятка.

В этот момент меня охватило чувство тревоги. Я осознал, что за все время драки я так и не увидел капитана Алехандро на палубе среди дерущихся.

Девчонки! Они были в опасности!

Глава 17

Интро. В прошлой главе. Девитт с друзьями, после словесной перепалки с капитаном, принял бой на палубе. В схватке с ганзейцами он был на краю гибели, но одержал верх благодаря своей воли и умению драться. А так же благодаря подоспевшей вовремя помощи.

Я посмотрел на катану. Уж больно она была хороша и седела в моей руке. Я посмотрел на китайца.

Останусь живым верну, ну нет так нет. Не знаю понял ли он мои мысли, но он снова сложил на груди и поклонился.

На этот раз я просто помахал ему в ответ, приложил правую руку к сердцу и поклонился так, как кланялись крестьяне на Руси — вставив вперед на пятку правую ногу.

Потом развернулся на каблуках, вдев катану в металлическую лычку на поясе, полез на бизань-мачту, самую большую и высокую в центре «Леопольда».

Я быстр добрался до середины, нашел свободно болтающийся канат. Как заправский воздушный гимнаст, оттолкнулся от перекладины, и, раскачавшись маятником, оказался над палубой испанского корабля.

Подо мной находился натянутый почти горизонтально рангоут — сетка и веревочная лестница для поднятия парусов. Отпустив канат, я мягко приземлился на него спиной. Мня пару раз подбросило вверх с угасающей амплитудой.

Наконец я спрыгнул на палубу. Наши моряки встречали меня радостными и уважительными возгласами.

Я думал, что надолго войду в истории, которые будут пересказывать в портовых тавернах.

Я бежал и прыгал по бочкам, поручням, моткам швартовых канатов под восхищенными взглядами с обоих кораблей.

Мне нужно было, как можно скорее попасть в каюту капитана.

Добравшись до кормы, я встретился взглядом с Аартом и Себастианом, и они, поняв меня без слов, устремились за мной.

После яркого декабрьского солнца на широкой палубе, слабоосвещенные коридоры, ведущие в каюту капитана, казались темнимыми и узкими крысиными ходами.

Дверь в каюту капитана была прикрыта и за ней слышались звуки борьбы.

Мощным толчком ноги я выбил ее из петель и ворвался в каюту с катаной в руках.

Я застал драматическую картину. Двое матросов держали за руки лежащую на столе Элайну, она брыкалась извивалась, стараясь укусить тех, кто сковал ее движение.

Мой мозг моментально оценил ситуацию

В ее действиях было столько ярости, что это вызвало во мне чувство огромного уважения. Она им не давалась.

Спиной к входу стоял капитан Алехандро Сантьяго. Он стягивал с себя штаны намереваясь силой взять девушку.

Я не стал его окликать. Сделав короткий выпад, я проткнул его сердце со спины.

Могло показаться, что это не благородно, но, во-первых, счет шел на секунды.

А во-вторых, слишком много чести насильнику — убивать его как добропорядочного джентльмена, лицом к лицу. Он должен был сдохнуть как собака.

А в-третьих, никто не смеет прикасаться к моей девушке! Никто! Я порву за нее любого!

Капли его крови обагрили искажённое от злости лицо Элайны. Она не сразу поняла, что произошло

Я, удерживая на клинке тело мертвого врага, я выглянул из-за его спины и подмигнул мой ненаглядной, стараясь приободрить ее.

В следующее мгновение я с диким криком скинул его в сторону и вскочив на стол ногами, двумя движениям круговыми отрубил кисти подонкам.

Я продолжал кричать, когда Элайна была уже свободна. Это был боевой победный клич. Казалось, что я напряжен, но на самом деле ликовал в душе от ощущения красоты моей атаки.

Я