Шрифт:
Закладка:
Она окинула его взглядом, а затем прошла мимо и подошла ко мне.
– Привет! А ты кто такая? Ты живешь здесь? Это ты отправляла сообщения? – непрерывным потоком сыпет вопросами Бенито.
А, ну все ясно, он начал охоту. Распрямил плечи и горделиво задрал свой сломанный нос. В этот момент он был похож на одну из тех маленьких собачонок, которые с обожанием смотрят на какую-нибудь там звезду.
Вот дерьмо, теперь это надолго.
Софи глядит на него и улыбается.
– Нет, я здесь не живу, – отвечает она.
Он посмотрел на меня, и в его взгляде читалось: «Можно я ее трахну?»
Отвечаю ему кивком.
– О каких сообщениях ты говоришь? – добавляет она.
Вздыхаю и подталкиваю ее в сторону дома. Пусть Бенито выкручивается теперь сам, если уж так хочет это сделать.
И в тот самый момент, когда я, вздохнув с облегчением, уже думаю, что свободен, Софи хватает меня за руку. Слегка повернув голову в ее сторону, вижу лишь ее розовые ногти, которые впились мне в кожу.
– Мы же не прощаемся, да, Тиг? – шепчет она.
Тиг? Это еще что за новости? Мы что, уже друзья?
Я взглянул на Бенито, казалось, он удивлен не меньше моего. В этот самый момент он точно себя спрашивает, не трахаю ли я ее сам. Софи наклонилась ко мне и поцеловала. Мне стало так противно, что я тут же высвободился из ее цепких рук.
– Ты трахаешь ее? – спрашивает Бенито, когда она скрылась из вида.
Ну вот, я же говорил, читаю мысли этого парня. Помотал головой, что нет, скорчив при этом противную рожу. Он что, совсем придурок? В ней нет ничего такого, что могло бы мне понравиться.
Софи яростно вышагивает в сторону огромного голубого мустанга, припаркованного возле тротуара, а Бенито следует за ней, готовый утешать ее, как только возможно. Глядя на эту сцену, можно было бы сказать, что у моего приятеля очень доброе сердце.
Мы с ним прекрасно друг друга поняли.
Софи садится за руль и уже готовится захлопнуть дверцу, но он ей мешает, заглядывая внутрь машины.
– Подбросишь меня, принцесса? – спрашивает он ее.
Он очень хорошо знает свое дело и сделает все, что нужно, если действительно этого хочет.
Чокнутая подружка послала его, и в следующую же секунду фурией вылетела на дорогу. Бенито обматерил ее вслед и обратился ко мне, указывая пальцем на дом.
– Не пригласишь меня к себе?
Блин, из огня да в полымя.
Я решительно мотаю головой.
Конечно нет, друг мой, потому что знаю я тебя, Елена точно придется тебе по вкусу, ты будешь с ней болтать, как только что делал с ее подружкой. А я этого не вынесу.
– Ты что, серьезно? – настаивает он.
Показываю ему средний палец, и он уходит с оскорбленным видом.
– Позвони мне, когда вспомнишь о своих корнях.
Вздохнув, все-таки решаю оставить все как есть. Да и о каких вообще корнях он говорит? Тех, что из детдома в Куинсе? Он что, до сих пор не понял, что у нас с ним никогда не будет никаких корней?
Как только за моей спиной захлопнулась калитка, иду в дом. Сигарета не дожила и до входной двери, поэтому окурок полетел далеко и, описав в воздухе дугу, приземлился около цветочного горшка.
Зайдя внутрь, сразу направляюсь к лестнице, рассчитывая остаток вечера валяться в кровати и смотреть телевизор. Как можно тише закрываю за собой дверь.
– М-м-м… а куда ты идешь?
Тут же замираю и закрываю глаза. Вздыхаю, приоткрываю веки и вижу отца, стоящего прямо передо мной посреди пустой прихожей. Не знаю, где были все остальные, их голоса доносились где-то вдалеке. Он указывает на бумажный пакет в моих руках.
– Пошли со мной, – добавляет он и машет в сторону коридора под лестницей.
Я не двигаюсь с места, но он настаивает и шепотом произносит «хорошее пиво», очевидно для того, чтобы мать его не услышала. Зависнув на какую-то долю секунды, заметил, что от приближающегося голоса своей жены он готов просто бежать. Не могу сдержать улыбки.
Неужели она так его бесит? Мы переглядываемся, и я иду за ним по коридору.
– Знаешь, женщины, они такие: чем меньше ты им говоришь, тем меньше они потом орут. А когда твоя жена орет… Нет, нет, ничего не буду тебе рассказывать, сам увидишь, когда найдешь себе хорошую жену.
Почему при этих его словах мне сразу вспомнилась покачивающая бедрами Елена?
Вздыхаю и наклоняю голову. Совсем с ума сошел.
Очень быстро мы оказываемся в конце коридора, где и находится его кабинет. Из окон виден сад и дверь, которую мы выбросили с балкона. Вдоль стен стоят огромные от пола до потолка стеллажи, забитые книгами и какими-то безделушками. В центре комнаты большой деревянный письменный стол, весь заваленный бумагами. Вот уж где настоящий беспорядок.
Позади меня – кожаный диван, такие стоят обычно в кабинетах продажных адвокатов. Может, он и работает адвокатом.
Снова поворачиваюсь к Дэниэлу. Он пытается включить маленькую лампочку на своем столе, которую из-за всего этого бардака даже и не особо было видно. Затем он выдвигает большое кожаное кресло, такое же коричневое, как и диван, и встает сначала на него, а с него прямо на стол. Непонимающе смотрю на него. Что он делает?
Он тянется к детектору дыма на потолке, откручивает его, вынимает из него батарейку и, по-прежнему держа руки над головой, пытается прикрутить его обратно. Прямо как я прошлым утром.
– Но… что это… за…
Никогда не видел, чтобы у такого солидного человека был такой потешный вид. В конце концов, он теряет терпение с этой коробкой от детектора и бросает ее в угол, и только потом аккуратно сползает со своего насеста.
Он весь взъерошенный и поправляет воротничок рубашки.
– …ерунда такая, – заканчивает фразу он.
Глядя на него, я, сам того не желая, не могу сдержать улыбки.
– Еще и смеется надо мной, – бормочет он, усаживаясь в свое кресло, которое он выдвинул из-за стола. – Так, ладно, скажи-ка мне лучше… Что лежит в этом пакете? – спрашивает он.
Так вот зачем он меня сюда позвал…
Положив локти на стол, Дэниэл складывает пальцы в замочек и пристально смотрит на меня, ожидая, очевидно, ответа на свой вопрос, но этого ответа он никогда не услышит.
Не выдержав на себе его взгляда, протягиваю ему пакет.
Казалось, он был удивлен.
– Я думал, тебе нечего скрывать, – говорит он.
Конечно, нет.
Он открывает пакет и рассматривает его содержимое, в то время как я растягиваюсь на диване. Отец раскладывает пачки с сигаретами у себя на столе. Потом берет одну, которая уже была открыта.
