Почему я так нервничаю? Может, Солис права, любое общение просто сводит меня с ума?

Я вздыхаю и мотаю головой. Да ничего я не боюсь! Кроме, пожалуй, тюрьмы. И вообще, тот факт, что я не говорю, не имеет ничего общего со страхом непонятно чего.

Отрезав себе кусочек мяса, я сижу и смотрю на бумажку с именем львицы. Елена… Ты выводишь меня из себя… Ты заставляешь меня переходить все границы… Ты возбуждаешь во мне желание бесконечно шептать тебе грязные слова где-то внизу твоего живота. Блин, Елена, все в тебе меня раздражает.

Рассеянно жую мясо. Ну вот, теперь оно совсем холодное. Супер. И все это ради какой-то эсэмэски, на которую и ответа не будет. Экран моего телефона уже потух. Она так ничего и не ответила. Может, спит. А может, не поняла моего сообщения. Да о чем я вообще думаю? Вот неужели она так же заморачивается, думая обо мне? Нет. И мне нужно перестать накручивать себя из-за ерунды.

Как только я насаживаю на вилку еще один кусочек мяса, что-то слева от кухонной двери привлекает мое внимание. Сердце сразу же забилось так сильно, будто словило ритм четкого хип-хопа. А все почему? Просто потому, что она была здесь. Стояла со слезами на глазах у входа в кухню. Вот дерьмо!

Избегаю ее взгляда, будто он обжигал мою кожу зеленым огнем, и сосредотачиваюсь на лежащей в моей тарелке еде. Не знаю, почему у нее слезы на глазах? Не могло ведь одно мое несчастное сообщение довести ее до такого состояния?

Она заходит в кухню так тихо, что ей позавидовала бы и настоящая львица. Я стараюсь не обращать на нее внимания, но чем ближе она ко мне подходит, тем меньше было заметно «мирных» намерений на ее лице.

– Та фотография, что ты прислал. Ты что, серьезно? – дрожащим голосом шепчет она.

Не поднимаю на нее глаз. Она даже не представляет, каких усилий стоило мне отправить ей это. Если она сейчас не уйдет, у меня подскочит давление.

– Ты мне не нужен! И свои дурацкие фотографии оставь себе! – добавляет она.

Не нужен тебе? Не так давно в магазине ты говорила совсем иначе.

Не глядя на нее, насаживаю на вилку еще один кусочек мяса, как вдруг моя тарелка исчезла. Что она такое творит?

Она пересекает всю кухню, подходит к шкафчику, где прячется мусорное ведро, и выбрасывает в него мою тарелку. Не просто всю еду с нее, а все, вместе с тарелкой. Черт, парень, спокойно.

Глубоко вздыхаю, но уже слишком поздно, мое терпение лопнуло. И пока львица идет обратно, резко втыкаю вилку в стол. У меня было время, чтобы встать и схватить ее за руку, прежде чем она выбросит в мусорку и вторую тарелку. Не выношу этого. Эта сучка что, никогда не знала, что такое голод или как?

Одной рукой я держал ее руку, другой за волосы. Не нужно меня злить.

Ставлю тарелку на стол, и львица следует по такому же маршруту. Она сопротивляется и готова заплакать, но я поднимаю ее и без всяких церемоний усаживаю на табуретку. Затем кладу руку ей на затылок и ставлю тарелку прямо перед ее носом.

Она будет есть, хочет этого или нет.

– Я не буду есть, – шипит сквозь зубы она.

Будешь, еще как!

Наклоняю ее голову так, что носом она уже практически задевает еду в тарелке. Из ее глаз закапали слезы, но вдруг она резко отталкивает от себя тарелку, и та, пролетев по столу, с грохотом падает на пол. От неожиданности я отпустил львицу, и она соскочила с табурета, который тоже чуть не упал.

Елена хватает меня за футболку и пялится своим диким кошачьим взглядом. Ее дыхание прерывистое, а из глаз по щекам катятся крупные слезы, но она смотрит на меня не отрываясь. Я замираю на месте.

– Ты ведь даже не знаешь, что происходит на самом деле…

О чем она говорит? Ее наглость постепенно уступала место чему-то другому. Я нахмурился, а львица хватала ртом воздух, будто задыхаясь. Она плачет, а я смотрю, изо всех сил пытаясь удержать себя в руках от внезапно нахлынувшего желания обнять ее трясущиеся от рыданий плечи. Честно сказать, ее поведение меня немного шокирует.

Что же такое должно с ней происходить, раз она даже забыла меня оскорбить, оттолкнуть и послать подальше?

Те несколько произнесенных ею слов, меня заинтриговали, и я ждал продолжения. Но кроме сбивчивого дыхания сквозь слезы ничего так и не услышал.

– Ты… – начинает она, не глядя на меня.

Что я?

Глубокий вздох. Она глядит на меня так, будто ждет, что я помогу ей выразить мысль, и тогда я поднимаю вверх руку, как бы спрашивая, что она хочет от меня услышать.

Она хмурится.

– Что? – спрашивает Елена сухо.

Вот если что и нервирует меня больше всего на свете, так это то, когда с первого раза не понимают, что я хочу сказать. Еще одна причина общаться как можно меньше: никто даже пальцем не пошевелит, чтобы постараться вникнуть в то, что я хочу донести.

Яростным жестом указываю ей на тарелку, лежащую на полу, и подхожу чуть ближе. Почему она не ест? И закончи уже, блин, свою фразу!

Она вздыхает, взглянув на еду, раскиданную по всему полу, и сглатывает слюну. Это будет уже слишком, если сейчас ее еще и вырвет от отвращения. Во всяком случае, по ее взгляду заметно, что она вот-вот.

Что за ерунда здесь происходит?

– Я…

Она захлебывается слезами. Мое сердце сжимается от того, что мне так сразу захотелось взять на себе все то дерьмо, что так очевидно мучило ее, чтобы оно все исчезло. Сопротивляюсь как могу, но недолго. Сократив разделявшее нас расстояние в два шага, притягиваю ее к себе и обнимаю. От неожиданности она вздрагивает и напрягается как струна. Она вся дрожит у меня в руках. Ожидал чего угодно, только не того, что она положит мне руки на спину, обнимет меня в ответ, и ее мокрая от слез щека прижмется к моей груди.

Почти сразу же она перестает плакать.

Не знаю, закрыла ли она глаза, или все же отдавала себе отчет в том, что происходит. Честно сказать, я и сам не решался опустить голову и посмотреть на нее. Чувствовал только, что мой член начинает постепенно вставать. И если я позволю ему это сделать, то Елена совсем скоро это почувствует, а этого допустить никак нельзя.

Ну все, теперь меня можно официально называть «влюбленным зайкой», потому что именно сейчас я не хочу, чтобы этот чертов стояк испортил весь момент. Теперь у меня на голове появится пара прелестных длинных ушек. И львица сожрет меня живьем за один присест. Да она уже, собственно, начала меня есть.

Она крепко обнимает меня, а ее руки поднимаются все выше по моей спине. Стараюсь держать себя в руках.

Не возбуждайся, парень, не надо.

Но у моего члена нет ни глаз, ни ушей, и он не понимает того, что происходит в моей голове. Это становится неизбежным. Львица прижимается своей грудью к моей, и с каждым ее вздохом она поднимается и опускается на какие-то ничтожные несколько миллиметров. Но мне и этого достаточно, чтобы желание стало настолько сильным, чтобы я потерял над ним контроль.