этикета, которые регулируют ожидание? Ну, типа, после двадцати минут кукования в приемной, разрешается уйти, не прощаясь? Я даже встаю, чтобы походить, прежде чем улизнуть, но именно в эту минуту Ирина открывает дверь.

— Прошу прощения, что заставила ждать. — Но извиняющейся совсем не выглядит.

Жестом предлагает зайти, предоставляя право самой выбрать место за длинным столом.

Сама садиться во главе.

Я, подумав, выбираю кресло через один — не слишком далеко, но и не слишком близко. Судя по ее еле заметной снисходительной улыбке, это была какая-то тонкая проверка, которую я не прошла.

— Наше мероприятие запланировано на двенадцатое число. Мы приезжаем в кардио-центр в десять, и пробудем там ориентировочно до пятнадцати часов дня, чтобы не переутомлять детей.

Следующих десять минут она посвящает меня в детали программы, на каких-то останавливаясь подробно, какие-то упоминая лишь вскользь. Зачем — ума не приложу. Вряд ли от этого изменится моя личная задача. Но все равно внимательно слушаю.

— И так, — она устремляет на меня холодный, напрочь лишенный эмоций взгляд, — как вы видите свое участие? В какую часть программы вас поставить?

Вопрос застает меня врасплох, и я еще раз мысленно ругаю себя за то, что потратила драгоценное время не на подготовку к встрече, а на мысли об Олеге.

— Разве… это не вам решать? — рискую задать вопрос, который кажется уместным. Ведь она организатор, значит, ей виднее, как лучше составить программу.

Ирина приподнимает бровь.

— У вас уже составлена программа. Вы ведь не будете менять ее на ходу, чтобы под меня подстроиться.

Она медленно кивает. А вот эту проверку я, кажется, прошла.

Несколько минут она молча рассматривает разложенные перед ней листы. Видимо, это и есть пресловутая программа, уже со всеми правками, которые Крымова, по видимому, как раз и раздавала перед моим приходом. Ей ничего не стоило показать их мне, чтобы я точно видела время, и могла более ясно понимать картину, ориентируясь не только на обрывки ее быстрого рассказа. Но она нарочно этого не сделала, чтобы поставить меня в неудобное положение.

— Вам хватит двадцать минут между двенадцатью и половиной первого?

Полчаса — это совсем ни о чем. Только на то, чтобы раздать детям принадлежности для рисования и организовать рабочее пространство уйдет минут десять.

— Мне нужно сорок минут. Лучше пятьдесят.

— Вы собираетесь делать из них Пикассо?

— Я собираюсь сделать так, чтобы они весело провели время и отвлеклись от своих болезней.

— Уверены, что сможете это сделать достаточно профессионально?

— Нет, не уверено. — Я не собираюсь юлить, поэтому отвечаю максимально честно. — Ирина Сергеевна, я никогда ничего подобного не делала. Не принимала участия в благотворительности и у меня нет педагогического образования. Но все же я достаточно эрудированный человек, чтобы понимать, что дети с большим интересом проведут время, осваивая интересные азы рисования, чем изображая помощников Мистера Крабса. Вы сказали, что их возраст от шести до тринадцати. Не думаю, что тринадцатилетним детям интересно смотреть, как корчатся аниматоры. Почему бы не разделить их на две группы? Я могу забрать старших.

Она так долго молчит, что я мысленно готовлюсь услышать отказ и что-то вроде «хорошо, Эвелина, я поняла, мы с вами свяжемся», но в конце концов Крымова соглашается. Признает мое предложение разумным и снова черкает свои страницы. Спрашивает, что именно мне нужно для мастер-класса и я, подумав минуту, набрасываю на листе бумаги примерный список всего необходимого. Говорю, что так сходу могу все не вспомнить, потому что у меня не было времени как следует подготовиться, но Ирина снова ведет себя дружелюбно — пишет мне номер телефона куратора мероприятия и предлагает, если что, до конца дня сбросить ему полный перечень, если вдруг я что-то захочу добавить. Озвучивает, что у них хороший бюджет, так что можно не мелочиться.

В конце встает и даже протягивает руку для рукопожатия, нарочно глядя на меня сверху вниз, как будто хочет подчеркнуть свое привилегированное положение.

Но когда я собираюсь уходить, неожиданно говорит (как будто даже не мне, а кому-то третьему):

— Олега там не будет, если вдруг тебе интересно.

После тридцати минут официального «выканья» ее «ты» режет слух. Как и упоминание Олега, совершенно некстати и не к месту.

— У него новый предмет обожания.

— Не понимаю, зачем вы мне это говорите. — Правда не понимаю.

— Потому что прекрасно понимаю, что ты положила на него глаз. И с учетом некоторых обстоятельств считаю своим долгом предупредить тебя заранее. Лучше упасть с нижней ветки, чем с верхушки, да?

Все это время она делала вид, что изучает свой ежедневник, но сейчас, оторвав взгляд от страниц, пристально изучает мою реакцию.

В моей голове сначала становится слишком шумно от обилия громких и беспорядочных, как испуганная воробьиная стая, мыслей. Хочется даже закрыть уши, как будто это может помочь делу. Но так я только выдам слабость под пристальным, словно у мясника, взглядом Крымовой.

Так вот зачем она меня пригласила.

У Олега появилась другая женщина.

Странно, но стоит этой мысли обрести прочную форму, как аврал в голове мгновенно затихает, но теперь до пронзительного свиста. Так и хочется оглянуться, проверить — нет ли поблизости закипающего чайника. Звук один в один.

— Значит, мое участие в вашей благотворительном мероприятии — просто предлог?

— Я не настолько бездельница, чтобы ради одного разговора устраивать так много телодвижений.

Ирина поднимается из-за стола, обходит его и становится так, чтобы между нами не было никаких преград — только много свободного пространства, в котором мне почему-то очень неуютно. Мы виделись только раз — на том приеме, куда меня пригласил Олег, но с тех пор ее неприязнь как будто только усилилась. Хотя убей бог — не пойму почему. Тем более, если у Олега действительно новая женщина.

Сглатываю неприятный горький ком, опускаю руку в карман кофты, где лежит телефон и только в последний момент вспоминаю, что телефон не на беззвучном, и если пришло сообщение — я бы услышала. И звонок тоже не пропустила бы.

«Да у тебя уже рефлекс, подруга, — почему-то у моего внутреннего «Я» прагматичный Катин голос, — это очень плохо».

А ведь только пару недель корила Иру за то, что не выпускает телефон из рук, в ожидании сигнала от своего не_бывшего_бывшего. И вот — попалась в ту же ловушку. Или эти «настройки» включаются по-умолчанию у всех влюбленных дур?

— Мы с Олегом давным-давно обсудили наши отношения, и определили границы, за которые никто из нас не будет заходить. — Крымова складывает руки на груди, как будто нарочно выставляя напоказ