«Основные направления в политике» были полны ходульной патриотической риторики, и главный месседж был таков: «Мы, будучи с самого рождения лояльными власти и вдохновляемые ею, опираясь на единство нашей нации и преимущества нашего ландшафта, намерены продолжать войну до конца, каков бы он ни был, с целью сохранить национальное государство, защитить империю и гарантировать основы будущего развития страны».

В общем, четыре направления фундаментальной политики страны были следующими:

1. Немедленно начать в армии и на флоте подготовку к решающей битве на территории страны; в случае принятия союзниками решения о высадке в тех пунктах, где они ее планируют, отразить и уничтожить наступающие вражеские силы.

2. Предпринять выверенные дипломатические шаги для налаживания отношений с Советским Союзом, чтобы облегчить дальнейшее ведение войны.

3. Резко ускорить подготовку к решающей битве на родной земле.

4. В кратчайшее время предпринять все необходимые усилия для реализации всех этих мер.

Когда началось заседание Высшего совета по руководству войной, Того обнаружил, что он единственный в зале готов критиковать подобную политику.

Он подверг критике аргумент армии и флота, что у Японии будут большие преимущества, если поле боя придвинется к границам страны. «Это не так, — сказал Того, — у нас нет преимущества в воздухе».

Когда Сакомидзу заявил, что улучшить положение Японии сможет дипломатия, которая добьется сделки с Советами за счет взаимных уступок, министр иностранных дел отверг эту идею. «Все это пустые мечты», — сказал он. Японская дипломатия зашла в тупик. Выяснилось, что Советы не являются и не будут союзниками Японии.

При подавляющей поддержке собравшихся, за исключением немногих несогласных (таких, как Ёнаи), «Основные направления политики» были приняты. Для Того, как и для тех, кто знал, что тремя неделями ранее «Большая шестерка» пришла к решению просить Советы помочь закончить войну, одобренное решение было примером невероятного лицемерия.

В западной дипломатии это часто называют блефом. В Японии же существует искусство общения без слов — харагэй, которое имеет повсеместное распространение. В действительности поведение человека, который удачно прибегает к подобной манере общения, вызывает у японцев большее понимание, чем поведение человека на Западе, который не размышляет, а прибегает к решительным действиям для преодоления встретившегося препятствия.

Возможно, это традиционно японское искусство общения подвигло премьера Судзуки принять «Основные направления политики» с тем же энтузиазмом, какой он проявил в середине мая, отстаивая необходимость мирных переговоров с Советами.

Несомненно, это был харагэй, что заставил Ёнаи согласиться с принятым политическим курсом. Позднее он признал, что «к началу июня я осознал, что не было абсолютно никакого смысла продолжать войну».

А доклад начальника штаба флота Тоёда на этой конференции был ярким образчиком харагэй. Он говорил об ожидаемых потерях врага, если тот начнет вторжение. Согласно предварительной оценке, представленной ему экспертами флота, потери союзников достигнут 20 процентов в июле или 25 процентов в сентябре. Тоёда одним росчерком пера просто изменил их на 30 и 40 процентов, а когда пришло время выступать на Высшем совете по руководству войной, он увеличил эти данные до 50 процентов.

Позже он объяснял: «Теперь, когда шла конференция, я подумал, что могу привести округленные данные — „около половины“, вместо точных данных, таких как 30 или 40 процентов… Все дело было в том, что резолюция конференции была противоположна нашим подлинным намерениям… К тому же собрались такие люди, что откровенная дискуссия была невозможна. И как обычно и происходило на этих встречах, для нас не было иного пути, как только соглашаться с подобными крайне воинственными резолюциями».

И в завершение всех воинственных призывов, прозвучавших во время дискуссий, было заявлено, что столица Японии не будет переведена в подземную цитадель в горах префектуры Нагано. Правительство и императорский двор будут сражаться и погибнут в Токио!

На следующий день Судзуки представил резолюцию Высшего совета по руководству войной Кабинету министров и назвал «секретное оружие», которое Япония использует в последней битве. Это оружие — самоубийство. Самолеты, подводные лодки, боевые корабли и боеприпасы — все подлежало самоуничтожению. Он просил кабинет официально одобрить «Основные направления политики».

Для окончательной ратификации требовалось согласие императора, и Судзуки 8 июня провел заседание Императорской конференции. Выступления участников «Большой шестерки» в присутствии императора звучали еще более значимо. И хотя император не проронил ни слова, но сидел и внимательно слушал, сам факт его присутствия был санкцией Сына Неба. Только дела особой важности требовали высшего одобрения.

Представленные на конференции данные свидетельствовали о слабости Японии, что «крайне огорчило императора», как сообщает Тоёда. «Конечно, он не произнес ни слова, но явное недовольство было написано на его лице. В сложившихся обстоятельствах я не мог вести серьезную дискуссию».

Премьер Судзуки и Кидо были полны решимости вывести Японию из войны. Хотя Того, Тоёда и Ёнаи считали это невозможным, трагедия была в том, что другие смотрели на это абсолютно серьезно.

После конференции император показал лорду-хранителю печати Кидо результаты проведенных инспекций и решения, принятые конференцией. Хирохито был озадачен, если такое выражение применимо к божеству, тем, что факты настолько серьезны, а окончательное решение столь самоубийственно. Кидо просмотрел документы и понял, что он не может больше быть пассивным наблюдателем и ждать, когда премьер Судзуки завершит войну. В своих руках хранитель печати держал документы, которые доказывали, что старый адмирал, протоптавшись на одном месте в течение двух месяцев, развернул паруса на 180 градусов. Теперь он лег на курс, который вел страну не к миру, но прямо к смерти. Это было уже слишком. Какого поведения можно было ожидать от здравомыслящих людей в подобном случае?

В здании офиса премьер-министра была устроена специальная выставка оружия, предназначенного для волонтеров корпуса национальной службы, с помощью которого они могли отразить атаки варваров-захватчиков. Были представлены бамбуковые копья, луки со стрелами, арбалеты, ножи. Это примитивное оружие было выставлено на обозрение парламентариев, членов правительства и чиновников; не существовало более наглядной иллюстрации, насколько деградировал японский военный потенциал. В то время как правители Японии планировали использовать бамбуковое оружие, вражеские самолеты беспрепятственно летали над ними на семимильной высоте.

Всего за две недели до этого 130 бомбардировщиков В-29 нанесли удар, который вызвал невиданный пожар; Токио вспыхнул, словно факел. Здания дворцового комплекса сгорели в огне того пожара — павильоны вдовствующей императрицы, императора, кронпринца. Дворцы принцев Титибу, Микасы, Канина, Хигасикуни, Фусими, Рикены, Хасимото, Рёу и дворец Аёамы были также разрушены. Если даже принцы становились бездомными, что уж говорить о надежде простого обывателя сохранить крышу над головой?

Кидо не мог