Шрифт:
Закладка:
Бориса Алёшкина профессор Керопьян приглашал остаться в ординатуре своей клиники, и тот уже собирался принять это предложение. Но почти одновременно с этим в жизни Бориса произошло ещё одно, совсем неожиданное событие: его вызвали в суд в качестве ответчика.
Хозяин дома, в котором жила семья Алёшкиных, ещё в 1938 году женился второй раз. Его новая жена, моложе его лет на 15, настояла на том, чтобы он продал большую часть своего дома, т. е. две сдававшиеся внаём квартиры. Тот сделал, как она сказала, найдя в начале 1940 г. в качестве покупателей каких-то северян, пожелавших обосноваться в Краснодаре. Новые хозяева, купив дом с начинкой, как тогда говорили, первым делом постарались избавиться от жильцов этих квартир, которые, конечно, им были не нужны. Ни жившие в квартире, находившейся в глубине двора Нечитайло, ни семья Алёшкиных, занимавшая так называемую переднюю квартиру, выходившую окнами на улицу, освободить занимаемую площадь не захотели, да и не могли. Во-первых, потому, что на данном этапе жильё их устраивало, а во-вторых, потому, что в это время в Краснодаре был уже ощутимый жилищный кризис, найти квартиру многосемейным было просто невозможно. Новые домовладельцы подали на квартирантов в суд, вот и пришлось Нечитайло и Алёшкину предстать в качестве ответчиков перед Народным судом третьего участка г. Краснодара по иску о выселении их из занимаемых квартир. Суд удовлетворил иск домовладельцев и обязал Нечитайло освободить квартиру в течение месяца, а Алёшкина, студента, — немедленно по окончании института, то есть не позднее июля 1940 года.
Нечитайло, старый кадровый рабочий, вскоре получил комнату от своего завода, и со всей семьёй (семь человек) стал жить в ней. А Алёшкины, по настоянию хозяина, переехали в его квартиру, оставив свою самую лучшую и большую из имевшихся в доме новым домовладельцам.
Этот суд совпал с периодом распределения будущих врачей, и потому Борис, зная, что институт не сможет ему предоставить жилья, а самому найти подходящую квартиру не удастся, от предложения профессора Керопьяна вынужден был отказаться.
Как студент-отличник он одним из первых был приглашён в комиссию по распределению. Ему предложили несколько мест в станицах Краснодарского края, Ростовской области, Северной Осетии и Кабардино-Балкарской АССР. Посоветовавшись с Катей и друзьями, Борис остановил свой выбор на КБ АССР, как наилучшей в климатическом отношении. После перенесённого в 1939 году плеврита он чувствовал себя всё ещё не совсем окрепшим. Да, надо сказать, что и Катя после нескольких лет такой напряжённой, изнуряющей работы, нуждалась в каком-то отдыхе. Если бы Борис остался ординатором, его зарплата была бы так мала, что для более или менее нормального содержания семьи ей по-прежнему приходилось бы много работать. Вот и решил Алёшкин ехать в КБ АССР на место заведующего врачебным участком, а уж чистой хирургией заняться как-нибудь потом.
Весенняя экзаменационная сессия началась с первых чисел апреля. Борис теперь был занят серьёзной подготовкой к экзаменам и только изредка мог дежурить в отделении неотложной хирургии.
Глава двенадцатая
Однажды, во время его дежурства, около пяти часов вечера привезли девочку лет двенадцати, сбитую автомашиной. У неё имелось несколько тяжёлых ранений мягких тканей живота и бёдер и, кроме того, был открытый перелом правой голени. Борису предстояла сложная работа: надо было вправить перелом, очистить рану, загипсовать ногу, обработать и зашить разрывы мягких тканей. Девочка ослабла, она потеряла много крови, необходимо было сделать переливание. К счастью, нужная кровь в клинике нашлась. Пока Борис устанавливал систему для переливания крови, искал вену и вводил иглу, он заметил, что сестра перешёптывалась о чём-то с фельдшером и как-то странно на него поглядывала. Он подумал, что он сделал что-нибудь не так, но, проверив и убедившись, что всё правильно, кровь пошла нормально, а бледненькое личико девочки начало покрываться румянцем, успокоился.
В это время в операционную зашёл дежурный ассистент, он осмотрел всё сделанное Алёшкиным, одобрил его действия и, также странно посмотрев на него, сказал:
— Слушайте, Алёшкин, пройдите в клинику, там вас жена ждёт. О больной не беспокойтесь, мы завершим всё без вас и отправим её в палату. Завтра её посмотрите.
У профессора Керопьяна было заведено правило, что больных, оперированных в неотложке, несколько дней одновременно с ассистентами и ординаторами клиники наблюдали и оперировавшие их врачи.
Борис, переодев халат, вышел во двор, пересёк его и направился в хирургическую клинику. Он предполагал, что Катя пришла, чтобы посоветоваться с Керопьяном насчёт своего здоровья. Уже около месяца её беспокоили боли в животе. Борис полагал, что это последствия каких-то простудных детских заболеваний, так как никаких данных за острый аппендицит не находил, но считал нужным проконсультироваться с профессором, тот любезно согласился её осмотреть.
Когда он шёл по коридору, убедился, что Кати там не было. Поискав её глазами, он собирался спросить дежурную медсестру. Та, увидев его, подошла сама. Весь персонал клиники знал Бориса, и сестра сразу сказала:
— Борис Яковлевич, она вот здесь, — и указала на дверь палаты № 7.
— Как здесь? Почему? — вырвалось у Бориса.
Сестра усмехнулась:
— Да не почему, а с чем, надо бы спросить, она здесь лежит. Её только что прооперировали, сам Кирилл Степанович! У неё самый обыкновенный аппендицит. Да вы не волнуйтесь, уже всё хорошо, сейчас сами с профессором поговорите, он как раз там. Когда она приехала, то хотели за вами послать, а тут профессор оказался. Он к вам собирался, ему сказали, что у вас тяжёлый больной. Зная, что ваша жена должна прийти, он увидел её и взял на осмотр, а затем приказал немедленно отвести в операционную. Сам пошёл мыться и сказал, чтобы вам пока ничего не говорили. Ну, а
