Шрифт:
Закладка:
Если температура тела падает до 35,5 градусов, амнезия и дезориентация притупляют боль и страх. При 30 градусах человек теряет сознание. При 26 сердце и легкие перестают работать, но, как ни странно, это потенциально обратимая смерть. Если человека с гипотермией медленно согревать в больнице, он вернется к жизни через несколько часов после остановки дыхания, потому что замерзшим сердцу и мозгу требуется меньше кислорода. Обычно их функционал несильно нарушается, несмотря на снижение кровообращения, и они могут «запуститься» вновь, когда температура тела нормализуется.
Помимо гипотермии, Карим должен был страдать от обморожения, которое затрагивает периферию: пальцы рук и ног, уши, нос… При обморожении кристаллики льда собираются вокруг клеток, заставляя их лопаться от давления. Поврежденные конечности начинают чесаться. Зуд постепенно переходит в глубокую тупую боль, напоминающую боль от надавливания на синяк. Когда нервы, мышцы, кровеносные сосуды и сухожилия замерзают, болевые ощущения утихают, а кожа становится сначала восково-белой, а затем по мере обморожения сине-серой.
Но холод не убил Карима. С первыми лучами солнца его сосуды немного расширились, восстанавливая кровоток в тканях и вызывая пульсирующую боль, гораздо более сильную, чем раньше. Пальцы, вероятно, уже плохо слушались, из-за чего было трудно держать ледоруб. Но все же на фотографии, сделанной 2 августа в 9:58 утра, видна фигура альпиниста, стоящего выше сераков к востоку от вершины. Можно почти с полной уверенностью утверждать, что это Карим. На фотографии того же участка склона, сделанной через девять часов, виден след от падения.
У Карима, вероятно, не было возможности как следует разогреть мышцы. Должно быть, он сорвался или поскользнулся и оставил след в мягком снегу. Прямо перед карнизом нависающего ледника этот след обрывается. Рядом с ним видна горизонтальная цепочка следов от ботинок. Они ведут к развилке над Снежным куполом.
* * *
Чхиринг обессилел, еще когда спускал Пасанга. Сейчас он больше не мог думать ни о чем, кроме как о сне. Когда Чхиринг добрался до своей палатки, полог открылся, и чья-то рука втащила его внутрь. Эрик Мейер сжал своего друга в медвежьих объятиях.
– Плохи дела? – просипел Чхиринг.
Эрик кивнул. Восемь спальных мешков были пусты. Эрик протянул Чхирингу пластиковую бутылку с теплым энергетическим напитком, но он мог пить только понемногу – горло свело так, что не получалось делать нормальные глотки. Затем Чхиринг заполз в спальный мешок, но согреться не удавалось. То проваливаясь в забытье, то приходя в себя, шерпа прислушивался к суматохе рядом с палаткой.
Когда наступил день, Чхиринг очнулся окончательно и услышал два громких голоса. Эрик и Пемба Гьялдже, шерпа голландской команды, спорили о том, что делать.
«Сейчас видимость нулевая, – говорил Эрик. – Американская команда должна спускаться, и ты иди с ней».
Пемба плакал так, что почти не мог говорить. «Он очень хотел спасти оставшихся участников своей команды и рвался наверх», – вспоминает Эрик. Вилко и Джер до сих пор находились где-то на горе. Так что он дал Пембе то, что могло помочь.
Чхиринг вертелся в спальнике и слушал, как выдавали лекарства. Пемба проглотил 30 миллиграммов психостимулятора дексамфетамина, который не даст заснуть, 10 миллиграммов модафинила – еще одного психотропа, обычно принимаемого людьми, работающими по ночам, и 10 миллиграммов дексаметазона, чтобы не допустить развития отека мозга или легких. В чрезвычайных обстоятельствах принимать сильнодействующие средства необходимо, и Эрик снабдил Пембу пузырьками с таблетками на случай, если ему понадобится еще.
Когда Эрик забрался в палатку, Чхиринг начал надевать ботинки. Эрик молча посмотрел на него. Его взгляд говорил: «Ты тоже хочешь умереть?»
По мере приближения ночи 1 августа двоюродные братья Пасанга Церинг и Большой Пасанг Бхоте пытались разобраться в обрывках переговоров, которые слышали по рации. Противоречивые сообщения на нескольких языках свидетельствовали о полнейшей неразберихе. Было понятно только, что есть погибшие. «К десяти вечера все участники команды должны были вернуться», – вспоминает Церинг. Но в десять склон на подходе к лагерю оставался пустым. Прошел еще час. И еще. Из семи взошедших на вершину альпинистов из «Прыжка с разбегу» не вернулся никто.
Церинг и Большой Пасанг поднялись в четвертый лагерь, как было условлено, чтобы сопроводить вторую группу корейских клиентов на вершину. «Но теперь никто больше не думал о вершине», – говорит Церинг. Они с Пасангом наполнили фляги соком и отправились на поиски.
На Плече им встретился мистер Ким. Кожа у него на открытых участках потрескалась, взгляд был мутным. Тем не менее кореец выглядел уставшим, но не сломленным, и достаточно сильным, чтобы добраться ло лагеря самостоятельно. Ким, запинаясь, переговорил с братьями Бхоте, объяснив, что где-то сзади идет мисс Го. «Дайте ей чаю и помогите спуститься», – сказал мистер Ким. Церинг заставил своего босса выпить немного сока. Заверив Кима, что спасут мисс Го, непальцы продолжили подъем.
Туман сгущался, видимость падала. В остутствие перильных веревок братьям все чаще приходилось присаживаться и внимательно изучать снег в поисках следов. Они звали мисс Го, выкрикивая почтительное «диди» – «старшая сестра» и ожидая ответа. Через два часа они почти лишились голоса, но так никого и не нашли.
В какой-то момент Церинг заметил пятнышко света высоко на хребте. Оно появилось, а затем резко дернулось вниз. Минуту спустя второй огонек повторил путь первого. Церинг опасался, что один из упавших – мисс Го. «Смотреть на это было ужасно», – вспоминает он. Они с Большим Пасангом начали подниматься к месту, где увидели огоньки, продолжая звать мисс Го, но теперь уже могли только хрипеть.
Наконец, на склоне к востоку от Плеча послышался крик. Мужчины снова закричали. Ответил женский голос. Все же мисс Го не сорвалась. Братья перекрикивались с ней, словно в игре в прятки, пытаясь угадать, где она в тумане. Иногда казалось, что мисс Го всего в нескольких шагах, иногда голос доносился откуда-то издалека. Но вот Большой Пасанг заметил вспышку. Мисс Го цеплялась за голый гранитный выступ на крутом склоне и включала и выключала налобный фонарь. Одна нога ее была зажата в трещине между камней, но женщина улыбалась, несмотря на боль.
Большой Пасанг добрался до нее, помог освободиться и пристегнул женщину к своей обвязке. «Мы не разговаривали с мисс Го, – вспоминал Церинг. – Она была не в состоянии говорить». Они сняли с нее рюкзак, взяли ее под руки и повели к лагерю. До палаток эта тройка добралась около половины пятого утра.
Когда мисс Го появилась в лагере, все обступили ее и стали обнимать. Один из американцев принес кружку с горячим энергетическим напитком и объявил по рации, что она жива и здорова. Церинг проводил кореянку к палатке, наполнил флягу горячей водой и положил в ее спальник. Затем он снял с мисс Го кошки и стянул ботинки. Он устроил ее настолько комфортно, насколько это было возможно на высоте 7900 метров. Пока мисс Го дрожала в спальнике, Церинг сидел рядом, растапливая снег на горелке и думая о Джумике.
