Когда они добрались до конца Бутылочного горлышка, Чхиринг почувствовал, что сверху что-то летит. Отколовшийся кусок гранита, целивший в их головы, падал мягко и беззвучно. Чхиринг и Пасанг находились в горловине, где не было места для маневра.

Чхиринг ничего не мог сделать. Он выдохнул, вжавшись телом в лед.

Пасанг сжался, ожидая, что его шлем сейчас сомнется, как банка из-под газировки.

Чхиринг дернулся. Пасанг вскрикнул.

Глыба врезалась в шлем Чхиринга и рассыпалась кристальной пылью. Удара так и не последовало. В свете фонаря она выглядела как камень, но это оказался просто пласт снега. Бхути Чхиринга сработало.

Они продолжили спуск и вскоре вышли на Плечо. В воздухе висел туман, а впереди через него пробивался свет лагерного фонаря.

* * *

Они добрались до четвертого лагеря около полуночи, к этому времени туман окутал палатки так плотно, что Пасанг не мог разглядеть собственные ботинки. Вокруг взволнованные альпинисты сжимали в руках рации и светили фонарями в темноту. Пасанг избегал их. Невыносимо было слышать о погибших и понимать, что он остался жить.

Лед хрустел под кошками. Пасанг добрался до своей палатки, присел рядом, и его вырвало. Затем он поднялся – медленно, чтобы не упасть, прошел несколько шагов и уткнулся в тканевый купол. Нащупав полог, рывком открыл молнию входа, отстегнул кошки и ввалился внутрь.

Пасанг лежал в спальном мешке, старался ни о чем не думать и заснуть, но глаза не закрывались. Мысли неслись вскачь, а перед глазами проносились фрагменты склона во время падения. Оставалось много вопросов. Где Джумик? Почему он опоздал? О чьей смерти он узнает утром?

Внезапно грудь сдавило. Пасанг увидел, как на него обрушивается волна снега и хоронит под собой. В голове стучало, легкие сжались. Он не мог вдохнуть.

Задыхаясь от недостатка воздуха, он заметался в спальном мешке. Потом выбрался из него и отшвырнул в сторону. Палатка кружилась перед глазами, несмотря на темноту. Он стал шарить руками в поисках Джумика. «Стоп, – сказал он себе. – Ты переволновался. Это гипервентиляция. Залезь обратно в мешок и успокойся».

Пасанг глубоко вдохнул и попытался расслабиться. «Джумик сильный опытный альпинист, он вернется до рассвета», – думал он. А сейчас нужно согреться и прийти в себя. Он закрыл глаза.

Бум!

Кулак ударил по тенту палатки. Пасанг подскочил. Кулак продолжал стучать. Страдающий от недостатка кислорода мозг понимал, что прошла всего минута, как он лег. Но свет, проникавший сквозь ткань палатки, означал, что минуло уже несколько часов. «Бум-бум!» стало раздаваться чаще.

Пасанг чувствовал себя разбитым и повернулся на бок, чтобы темнота окутала его. Он почувствовал, как рядом Джумик ворочается в спальном мешке, и услышал мерное дыхание своего двоюродного брата. Тогда Пасанг начал дышать в такт с ним.

Глубокий сон на такой высоте невозможен, но на этот раз, едва Пасанг закрыл глаза, они больше не пытались открыться. Спрятавшись в спальном мешке, он чувствовал себя лучше – не в безопасности, но в укрытии.

* * *

Кто-то считает горелку неотъемлемой частью снаряжения альпиниста. Примус и баллон пропана весят меньше бутылки пива, но если окажешься без палатки в зоне смерти, этот лишний вес может спасти жизнь. На горелке можно растопить снег, а питье препятствует обезвоживанию, усиливающему гипотермию и обморожение.

Альпинисты, оказавшиеся 1 августа 2008 года в ловушке над Бутылочным горлышком, считали иначе. В рюкзаках у них хватило места для баннеров, фото- и видеокамер и флагов, но ни один не взял горелку. Не было даже бивачных мешков – непродуваемых ветром, сохраняющих тепло, весящих меньше полкило – на случай чрезвычайной ситуации.

«Ни один альпинист не пойдет на штурм вершины восьмитысячника с таким бесполезным грузом, как горелка, – объяснял Марко Конфортола. – Ты отправляешься наверх, не думая о том, что придется остаться там на ночевку». Он планировал взойти на К2 и вернуться в палатку за день и потому не взял лишний вес.

Но ранним утром 2 августа итальянец жалел, что не было горелки. Попозировав для фотографий и позвонив спонсору с вершины, Марко полночи провел, бродя по склону над Снежным куполом. Он искал перильные веревки, маршрут к траверсу или хоть какой-то знакомый ориентир. Он шел вперед, возвращался, жестикулировал, разглядывал склон, пытаясь понять, куда его занесло, снова искал и возвращался в исходную точку. Обвал сильно изменил рельеф склона, и Марко заблудился.

Когда температура воздуха упала до минус двадцати, итальянец выкопал укрытие, чтобы провести ночь. Он планировал теперь найти путь на рассвете. Джер Макдоннелл, на новозаветной бороде которого висели сосульки, последовал его примеру. Дрожа, мужчины расположились рядом с Вилко, который вышагивал в темноте туда-сюда.

Заряда спутникового телефона Марко было достаточно для звонка, и он знал, с кем хотел связаться, – с Агостино да Поленцой. Учитель Марко, который, любя, называл его «глупыш», однажды пережил холодную ночевку у вершины К2. И смог спуститься живым несмотря на то, что потерял стельки ботинок – их унесло ветром, когда он растирал ступни. Марко хотел узнать, как Агостино удалось выжить.

После нескольких гудков Агостино ответил. Поняв суть вопроса, он сразу перешел к делу. «Сон – это смерть!» – как само собой разумеющееся сказал Агустино. – Когда проснешься утром, разотри и разомни ноги, прежде чем встать. Если не разогреешь мышцы – упадешь или сорвешься».

Чтобы сохранить заряд батареи, Марко закончил звонок. Не выдавая своих эмоций, он снова встал и начал ходить вместе с Вилко, безуспешно ища перильные веревки. Джер уставился в небо. «Звезд было так много, – вспоминал Марко. – Словно покрывало, которое может согреть». Он дрожал от холода, как заводная игрушка.

Около половины второго ночи они прекратили поиски и вернулись к своим укрытиям. Джер и Марко устроились вместе, а Вилко – метрах в пятнадцати от них. Чтобы не заснуть, Марко и Джеру пришлось проявить фантазию. Они хлопали в ладоши. Они растирали друг другу ноги. Они били друг друга по рукам. Они заставляли себя дрожать еще сильнее, чтобы согреться. Они пели народную песню, которой отец Марко научил его, когда он пас овец. «Ла Монтанара» – гимн Альпов, описывающий горы как «милую обитель Сорегины, дочери солнца». По воспоминаниям Марко Джер, должно быть, оценил иронию, потому что подставил в мелодию гэльские стихи ирландской группы Kila: «Не сдавайся, не скользи, не падай… Делай, что хочешь, но будь уверен, что хочешь именно это».

Но сейчас им приходилось делать совсем не то, что хотелось. Поэтому Марко постарался сконцентрироваться на хорошем – на проблесках света внизу, в четвертом лагере. Это была Шангри-Ла с горелками, палатками и путевкой в жизнь.

* * *

Выше по склону, возле сераков, скрючившись, лежал человек. Сложно представить, насколько сильно замерз Карим Мехербан после того, как заблудился.

Переохлаждение было неизбежным. Когда Карим дрожал, кровь отливала от пальцев рук и ног и кожи, собираясь вокруг жизненно важных органов.