Шрифт:
Закладка:
Вика тем временем ожила, порозовела. Лис оставил ее в покое, по собственному почину принес мне воды. Это было весьма кстати.
Со двора донесся лай. Потом отборный мат. Потом радостный вопль. Девчонка выслушала весь концерт с ледяным спокойствием, лишь спросила в конце:
— За пистолетом пошел?
Я кивнул.
Вскоре ее мысль подтвердил сам хозяин дома. Он ворвался в комнату довольный, счастливый. Кобура уже висела на плече поверх майки. Прямо с порога выпалил:
— Мужики! Это дело надо обмыть!
— Нет! — В голосе Вики прорезался металл. — Сначала вы поможете нам, а потом делайте, что хотите.
И тут участковый опять удивился. Посмотрел на меня, на нее, на Лиса. Любовно огладил ладонью пистолет, наморщил лоб и спросил:
— А сами чего не найдете? Я вам зачем?
На это вопрос ответа не нашлось ни у кого. Я бросил украдкой взгляд на своих соратников по шаманству и понял — идиотом себя почувствовал не только я. Лица у Лиса и Вики являли предельное офигение. Действительно, почему? Меня пробрало на хи-хи. Господи, надо было найти этого пьянчугу участкового, чтобы осознать такую простую вещь — нам с Викой теперь ой как многое по силам, а мы этим упорно не хотим пользоваться.
Я подхватил со стола миску разбитым яйцом, вышел во двор, ничуть не опасаясь пса. Вылил в его посудину содержимое. Чего добру пропадать? Мимоходом подумал, что животину нужно спасать. Надо забрать его у недоумка Макса. Нечего дебилам заводить животных. Не к добру это.
Потом набрал из колодца воды, тщательно промыл миску и вернулся в дом. Там в полной тишине, плеснул из стакана в посудину, выбрал из укладки первое попавшееся яйцо, разбил, вылил внутрь. На этот раз желток остался цел. Как из него сможет выйти картина, я не знал. Просто устроился на стуле, сжав миску ладонями.
Я еще успел увидеть, как Вика дернулась на помощь, как Лис решительно осадил ее, как охнул Макс…
И все исчезло. На меня накатила новая волна образов, и я в ней утонул. На этот раз надолго.
Глава 20
Колесо. Старое колесо от телеги. Ничего необычного. Лежит себе и лежит, красуется проржавевшим ободом и гнилыми насквозь деревянными спицами. В голове тут же завертелось назойливое:
Скрип колеса,
Лужи и грязь дорог…
Я от досады сплюнул. Черт! Теперь не отделаешься. Так и придется петь целый день. Сразу пришла новая мысль: «Интересно, а песню эту в девяностом уже написали?» Ее я отогнал. Сейчас это было неважно. Куда важнее другое — что за место мне показывает мое видение.
Так… Я огляделся, с трудом поворачивая нематериальную голову вправо-влево. И снова выругался. Кроме колеса не было ничего. Хотя, стоп! Вон, что-то прорисовывается. Смутно, плохо, едва заметно. Я приказал видению приблизиться. Удивительно, но оно подчинилось. Вокруг колеса проявилась вытоптанная трава, неширокая дорожка, сто лет не крашенная калитка и забор. Все было в таком плачевном состоянии, что хозяевам невольно захотелось подбросить деньжат на ремонт.
Возле забора стояла сумка с пивными бутылками. На штакетине висела консервная банка, приспособленная для окурков. Несколько бычков валялось прямо под ногами. Хотя, какие ноги? Их у меня сейчас не было.
Скрипнула калитка, отрывая меня от занимательных мыслей, открылась. Со двора вышел замызганный пацан лет семи, уселся на колесо и принялся глодать куриную ножку, держа ее перед собой двумя руками. Меня он, понятное дело не видел.
За ним выбрался на удивление упитанный кот. Серый, длиннолапый, длиннохвостый. Прижал уши, напрягся, уставился в мою сторону, словно законы физики ему были ни по чем. На кота я грозно шикнул, не надеясь особо на успех. Удивительно, но меня услышали. Серый зашипел, вздыбил шерсть, поразмыслил, стоит ли ввязываться в драку, и… сдрызнул в кусты, разразившись из безопасности противным кошачьим матом.
Видит, точно видит. Где-то, когда-то я уже слышал, что кошки способны видеть то, что недоступно другим живым существам. Выходит, правда. Я мысленно покачал головой и сделал вперед еще пяток шагов, приблизился вплотную к забору, поднял глаза и тут же шарахнулся назад. На меня в упор смотрела жуткая рожа. Если бы я мог орать, то точно бы завопил во всю глотку. Но, слава Богу, орать мне было нечем. Кот довольно замолк. Его неприятель был отомщен. Я суеверно трижды плюнул через левое плечо и глянул на морду снова.
Поверх штакетника возвышалась в хлам убитая метла. Какой-то весельчак изобразил на ней рожу: две красных крышечки от бутылок с намалеванными бельмами глаз, прикрученные к прутьям проволокой, как пуговицы, желтое пластиковое яйцо от киндера — нос. Вместо рта куриная косточка, выкрашенная в белый. К косточке вроде зубов были приделаны арбузные семечки.
Морда скалилась на меня, глумливо насмехалась. Я снова сплюнул, на этот раз от досады, хотел отворить калитку, чтобы войти во двор, но понял, что это мне не по силам. Куда проще просочиться сквозь ветхие доски. Что я и сделал.
Двор мне совсем не понравился. Да и кому может понравится двор, где отродясь не было хозяина? Как описать увиденное двумя словами? Бурьян и лопухи. А еще крапива. Лес крапивы, целые заросли. Сразу подумалось, что сюда надо будет гонять клиенток, когда в нашем дворе крапивные запасы иссякнут. Мысль эта меня насмешила.
Я застыл посреди лопухов, прислушался, уловил откуда-то сверху тихий скрип, поднял глаза и обомлел. На крыше, на самом коньке блестел изумительной красоты флюгер, сделанный из куска листовой меди. Настоящий золотой петушок. Чуждый, абсолютно неуместный на фоне эдакой халабуды. Почти живой. Казалось, он вот-вот встрепенется, взмахнет крыльями и взлетит.
Резко бухнула дверь. Я вздрогнул всем своим ирреальным телом и оторвал взгляд от сказочной птицы. На крыльцо из дома выбралась Шамаханская царица. Карикатурная ее версия — молодая еще баба, красивая, фигуристая, пьяная до икоты, зачуханная, давно немытая. Она плеснула с крыльца в бок помои, зевнула и вернулась в дом. Я за ней не пошел. Оттолкнулся от земли, взмыл в воздух, приник к высокому окну.
Ну что ж, все украденное было тут. В углу на тумбочке стоял телевизор. Рядом обнаружились два магнитофона. Чуть в стороне я увидел наволочку с кассетами — кудесник Кашпировский и все сказки для взрослых. Поверх кассет лежала драгоценная книга Викиной бабки. Это обрадовало меня больше
