и без проблем. Уже к вечеру Булат с семьей свободны и свалили куда-то в закат, Салман Ахметов мертв, а мы с его братом Селимом обговариваем условия его сотрудничества с Усманом, после чего я еду к Азе, как и обещал ей. Осталось только снова найти Булата и поговорить, наконец, начистоту. Днем нам случая не представилось, потому что он сразу свалил и наверняка теперь отлеживается после долгих пыток, которым подвергли его Ахметовы. Но даже несмотря на запрет Усмана убивать его, я просто обязан выяснить, что произошло на самом деле пять лет назад и наказать виновных, чего бы мне это не стоило.

* * *

– Джалал? – с облегчением выдыхаю, когда вижу, что это он открыл замок на двери. – Ты вернулся!

Не могу объяснить тревогу, которая мучила меня после его ухода, но я так рада видеть его живым и невредимым, что прямо на пороге бросаюсь мужу на шею, скрывая слезы облегчения в его твердом плече.

– Ну чего ты, рыжуля? – ласково гладит он меня по волосам. – Испугалась?

В голосе слышится насмешка, но я не обижаюсь. Такой уж он человек, иногда кажется, страхи ему просто непонятны, потому что сам он ничего не боится и всегда сохраняет самообладание.

– У меня было плохое предчувствие, – отстраняюсь, заглядывая ему в лицо.

– Ничего плохого не случилось, – щипает он меня за подбородок. – Вот он я, снова в твоем полном распоряжении. Дико голодный, покормишь?

– Да, конечно. Пойдем на кухню.

Хотя он предупредил, чтобы здесь есть продукты и я должна поесть, прежде чем уйти из этой незнакомой квартиры, я даже не потрудилась исследовать кухонные шкафчики и холодильник. Теперь же, зная, что с ним все хорошо, я и сама чувствую, как сжимается желудок от голода, я ведь весь день не ела. Даже воду не пила!

Джалал присаживается на стул и смотрит на меня, пока я достаю из холодильника яйца, чтобы сделать нам яичницу. Квартира выглядит обжитой, я понимаю это, когда нахожу в кухонных шкафчиках слишком много для съемного жилья приспособлений и техники для готовки, но решаю не задавать вопросов. Какая мне разница, кто здесь живет? Меня намного больше волнует, что будет с нами дальше.

– Мы надолго здесь останемся? – спрашиваю у мужа, пока взбиваю яйца.

Он с любопытством наблюдает за моими действиями, словно я делаю что-то особенное, хотя приготовление яиц не должно его удивлять.

– Только на эту ночь, – радует меня ответ. – Завтра переселимся в отель, там удобнее. А потом я планирую небольшое путешествие на юг. Мы это заслужили, не считаешь?

– Было бы здорово, – воодушевленно улыбаюсь я. – А что будет потом? Где мы будем жить?

– Где захотим, рыжуля. Мы свободны делать все, что только в голову придет.

Полная свобода. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я никогда не ощущала чувство свободы в своей жизни, за меня всегда все решали другие и мне трудно поверить, что наконец-то мы можем быть счастливы, не оглядываясь ни на кого, только вдвоем.

Переложив готовую яичницу на тарелки, я наливаю нам чай и сажусь напротив Джалала, приступая к еде. По нему видно, как он голоден, так что я даже не удивляюсь, когда его тарелка пустеет в два счета, в то время, как я даже половину своей порции еще не осилила.

– Хочешь еще? – предлагаю ему, беспокоясь, что он еще голодный.

– Нет, я наелся. Очень вкусно, спасибо. Пойду приму душ, пока ты доедаешь, а потом мы переместимся на кровать. Хочу тебя пиздец, как сильно, но я грязный и потный.

– Ладно, – краснея от его признания, бормочу я.

За прошедшие годы я отвыкла от таких откровенных признаний, да и вообще от мужского внимания. Жила, считай, почти что как пленница в роскошной тюрьме, где даже в общении была ограничена. Естественно, за прошедшие несколько дней наши с мужем отношения не вернулись на тот уровень, на котором были после года совместной жизни. Джалал, как всегда, откровенен во всем, я, в свою очередь, пытаюсь отвечать ему тем же, но мы оба изменились и это заметно нам обоим.

Доев, я сижу, мелкими глотками потягивая чай, когда мне в голову приходит дерзкая мысль, что я хоть раз могла бы сама проявить инициативу. Зачем ждать, пока Джалал сам придет за мной, разденет и разложит на ближайшей горизонтальной поверхности? Пойду-ка я к нему сама!

Слыша звук текущей воды в ванной, я понимаю, что он еще не закончил принимать душ и тихо, как мышка, проскальзываю в тесную комнатку. Джалал стоит спиной ко мне в душевой кабине, уперев ладони в кафельную стену и опустив голову, пока вода хлещет его по широкой спине и плечам. В животе тут же закручивается томление при виде его идеального рельефного тела, этой мускулистой спины, крепкого зада и сильных ног. Он похож на первобытного дикаря, особенно теперь, с его длинными буйными волосами и бородой, не говоря уже о темпераменте, который проявляется в невероятно возбуждающем рычании и других звуках, которые он издает, когда находится внутри меня, толкаясь до упора и окружая своим запахом и сильным телом, пока все, что я могу делать – это покорно подчиняться всему, что он со мной вытворяет, стараясь не сойти с ума от удовольствия.

Я понимаю, что невероятно завелась от воспоминаний о нашем последнем разе, застыв на месте с пустым взглядом, и мысленно встряхнувшись, стягиваю с себя платье и белье, после чего открываю дверцу и вхожу внутрь, в тесное пространство душевой. Джалал никак не показывает, что заметил и услышал меня, продолжая стоять спиной, так что я кладу руку на его плечо и медленно веду вниз, очерчивая мышцы, а потом прижимаюсь губами к влажной коже, чувствуя, как вода хлещет уже на меня, смачивая волосы и заливая лицо, но мне все равно. Я словно опьянела от страсти, жадно ведя губами по сексуальной напряженной спине своего мужа, руками обхватив его за талию и не осмеливаясь пока переместить руки ниже его живота, чтобы накрыть наверняка уже возбужденный орган.

– Давай, не трусь, – издает хриплый смешок Джалал, перехватывая мою ладонь и сам кладя ее на свой твердый, как камень, массивный член.

Из моего горла вырывается довольное мурлыканье, когда я обхватываю его пальцами, начиная сжимать в том ритме, которому он сам меня когда-то научил. Джалал не двигается, позволяя мне все, что я только захочу, но его дыхание становится прерывистее и он слишком рано сдается, сжимая мое запястье и меняя положение наших тел так, чтобы прижать меня