– Джалал, я хочу тебя! Пожалуйста, не мучай меня!

Я и не собираюсь мучать нас, поэтому достаю готовый взорваться член и вытащив пальцы, приставляю толстую головку к сладкой дырочке, медленно толкаясь внутрь, потому что моя жена адски тугая и с трудом впускает меня, несмотря на то, какой мокрой она стала за рекордно короткое время. Аза вскрикивает, напрягаясь, но не останавливает меня, пока я не вхожу полностью, утонув в удовольствии от ощущения ее бархатного тела. Ее губы тут же впиваются в мой рот и я толкаюсь в него языком, обхватывая обеими руками ее ягодицы и начиная делать толчки, одновременно насаживая ее на себя, пока наши тела не начинают двигаться в слаженном темпе, сопровождающимся моим громким дыханием и ее жалобными стонами.

Невозможно сконцентрироваться на поцелуях, пока все мои ощущения сосредоточены на жестком члене, с хлюпаньем долбящим ее идеальную тугую пизду, настолько одуряюще, что я готов спустить за считанные минуты. Уткнувшись в висок Азы, вдыхая полной грудью аромат ее волос и чувствуя, как она ритмично сжимается на члене с отчаянным хныканьем, я ускоряю свои движения, размашисто врываясь в нее на всю длину, пока она не кричит мое имя, кончая в тот момент, когда я начинаю извергаться, входя по самые яйца и накачивая ее семенем, пока мы оба утопаем в кайфе.

* * *

– Я хочу тебя голую, – говорит Джалал куда-то в мою шею, когда нам удается, наконец, отдышаться. – Сними эту тряпку.

Несмотря на то, как мы оба изменились за прошедшие пять лет, я не чувствую стеснения, когда встаю с его колен, куда он меня усадил, рухнув в кресло, и медленно снимаю платье через голову, осознавая, что он видит каждый сантиметр моего обнаженного тела. Для меня словно ничего и не менялось. Я чувствую тот же жар в груди и трепет в теле, когда он смотрит на меня своими темными дикими глазами, и на его лице написано такое восхищение, что слезы наворачиваются, потому что только Джалал может так смотреть на меня, когда я выгляжу, словно скелет с тощими конечностями и впалым животом. Стресс последних месяцев сделал свое дело, я болезненно похудела и это не пошло мне на пользу, но он все равно смотрит так же, как и раньше. Как я все еще смотрю на него, как на своего прежнего Джалала.

– Тебе нужно лучше питаться, рыжуля, – хмуря брови, говорит он, а потом притягивает меня к себе, снова укрывая в своих объятьях, но уже кожа к коже, потому что свою футболку он тоже снял.

Джалал и раньше был очень спортивным, но сейчас он раскачался еще больше, так что я кажусь себе дюймовочкой на его широкой груди. Мои руки тут же начинают бродить по литым мышцам, отмечая, какая у него теплая кожа и как приятно прикасаться к ней своей, позволяя отогреть себя от холода, который поселился внутри после его предполагаемой смерти.

– Расскажи мне о ребенке, – задает он вопрос, который хоть и болезненный для меня, но на который я не имею права не отвечать.

– Я потеряла его на раннем сроке, через несколько недель после похорон, – сглатываю желчь во рту. – Врач ничем не смог мне помочь. Кровотечение было сильным, все случилось очень быстро.

Мне не удается сдержать слезы и они падают на его кожу, но Джалал лишь крепче обнимает меня и я позволяю себе немного расклеиться, прежде чем снова беру себя в руки. Хоть я никогда и не перестану сожалеть о потерянном ребенке, теперь по крайней мере у меня есть он, чтобы разделить мое горе и утешить.

– Мне жаль, что тебе пришлось все это пережить, – утыкается он лбом в мою макушку. – Я и представить не мог, что тебя могут выдать замуж за Булата. Это слишком даже для моей семьи. Когда я представлял нашу встречу, там всегда был наш ребенок рядом с тобой. Сначала совсем малыш, но с каждым проходящим годом он рос в моем воображении, пока не превратился в четырехлетнего человека, который уже умеет и ходить, и говорить. Самый настоящий маленький разбойник, сводящий тебя с ума.

– Я почему-то тоже представляла мальчика, – шмыгаю носом, чувствуя горечь при мысли о том, что Джалал пережил за эти годы и одновременно радуясь, что он думал обо мне и нашем малыше.

Мы молчим какое-то время, позволяя эмоциям утихнуть, а потом мою голову вновь заводняют бесконечные вопросы.

– Джалал, а ты правда теперь заодно с Ахметовыми?

Он напрягается подо мной, но потом быстро снова расслабляется, однако я успеваю заметить, что для него это непростой вопрос. Ахметовы ведь всю его жизнь были врагами Тагировых. Уверена, будь Джалал «жив» к тому времени, когда его отец решил выдать Раяну замуж за одного из них, он бы этого не допустил.

– Мы не можем обсуждать мои текущие дела сейчас, Аза, – серьезно говорит он мне. – Скоро я перевезу тебя и ты узнаешь больше, а пока, придется набраться терпения.

– Хорошо, – понимая, что он боится прослушки, говорю я.

Жизнь в их семье быстро научила меня не доверять стенам. Как и людям. Печально, но факт.

– Я мало знаю о том, что произошло с Раяной, – заговаривает о сестре Джалал. – Ахметовы рассказали мне свою версию, но они не присутствовали тогда, когда Раяна и их сын погибли. Ты знаешь что-нибудь?

– Нет, я почти все время проводила дома и со мной редко делились информацией, – вглядываюсь в его помрачневшее лицо, успокаивающе приглаживая густую бороду. – Думаю, Булат знает больше, чем другие. Тебе действительно нужно мирно поговорить с ним.

– Скоро поговорю, можешь быть уверена, – по-волчьи усмехается Джалал и я чувствую тревогу, понимая, что без насилия точно не обойдется, как бы я его не просила.

Вся надежда только на благоразумие Булата, который куда более сдержаннее моего мужа и не так эмоционален, чтобы не прислушаться к голосу разума.

– Как долго мне еще нужно здесь пробыть? – меняю тему, отвлекая его от мыслей о мести. – Тут до смерти скучно, Джалал! Можно мне хотя бы выходить из комнаты?

– Лучше не делать этого без меня, здесь много мужчин и не все они имеют инстинкт самосохранения, чтобы не замечать тебя, когда я говорю им это. На самом деле, некоторые такие жуткие отморозки, что им самое место в психушке или в аду, поэтому тебе лучше оставаться за закрытой дверью. Но не волнуйся, я отведу тебя