Ночь. Все тёмные и скрытные дела совершаются именно в это время суток. Если хочу хоть что-нибудь узнать о Максиме, то должна появиться у дверей кабинета именно в это время суток.

План привела в действие почти сразу. Легла спать днём, чтобы без проблем караулить ночных делегатов супруга. Шаги к своей комнате услышала за полночь. Быстро выключив и спрятав планшет, легла и закрыла глаза.

Дверь в мою комнату тихонько приотворилась, но приближения не чувствую. Из полной тишины доносится тяжелый выдох. Проверяет, сплю ли я? Надеюсь, пойдёт не в свою комнату, а в кабинет. Петли слегка скрипнули и дверь бесшумно закрылась. Звук удаляющихся шагов? Куда?

Прийти сначала в его комнату для проверки будет не так подозрительно. Придумала повод и минут через пятнадцать привела план в действие. В спальне мужа не оказалось — свет выключен, постель не тронута.

Осторожно двинулась вниз по лестнице в направлении кабинета. Мёртвая тишина давила на плечи, а страх быть обнаруженной связывал желудок в жгут. Дойдя до нужной двери, едва успела спрятаться за выступ в коридоре. Открыто.

Опрометчиво Лёш. У кого угодно в этом доме может развиться бессонница, а у беременных тем более.

— … Это была липа, — голос не принадлежащий Алексею. — Зевака отправил туда двух человек, но территория огорожена. Там теперь видите ли экологическая зона. Вход без должностных писюлек запрещен.

— С каких пор у нас проблема с бумагомарательством? — грозный вопрос мужа.

— Бумагу замарать несложно, но пропуск там какой-то неизведанный, — смешок третьего голоса. — Чует моя печёнка, что территория, скорее, частная, чем заповедная, а мы рожей явно не выйдем.

— Хакните ещё один спутник, — нетерпеливо рявкнул Лёша. — Мне нужно удостовериться, что это за зона. Может просто тратим время на оленеводов?

— Оленеводы, которые всё так шикарно предусмотрели? — снова смешок того же голоса. — У них там, видимо, золотоносные олени водятся с серебряными копытцами, ёпта!

— Нет, это мы сейчас три дешёвых оленя, которых Герасим обвёл вокруг пальца. Батя потом нас всех на тушёнку пустит, — горький смех третьего.

— Хорош трепаться! — повысил голос мой муж. — Арно, что с Горелых?

Услышав желанное имя, мгновенно навострила уши, впитывая любой шорох.

— В норме, — успокаивающий ответ. — Чтобы не было пару недель назад, сейчас о том нет и следа.

Прислонилась спиной к стене, облегчённо улыбнувшись. Жив, цел и за ним, действительно, бдят эти трое в ночи. Неужели, Лёша и правда заинтересован в Максе? Знать бы, какова вообще цель всей этой операции? Они что-то ищут? Может всё обойдётся и любимый скоро вернётся ко мне?

И, словно в ответ на мой вопрос, услышала звук вызова, а следом жуткий и моросящий душу голос:

— Ох, какая же ты паскуда, Тесак!

Звуки стульев в кабинете и тихие матерки.

— Думал, я не догадаюсь, что крысу ко мне загнал?

От слова "крыса" кровь застыла в жилах. Это понятие по отношению к людям мне было хорошо знакомо. Неслышно, почти на цыпочках двинулась к дверям кабинета, желая услышать всё вплоть до шёпота.

— Увы, я не такой способный, как ты, — процедил Лёша.

— Не пизди мне, Тесак… Хорош, конечно, — пропел гнусавый голос. — Больше полугода кормил твоего крысёныша… Только, всё тайное становится явным.

— Блядь! — сокрушённо прошипел кто-то из приятелей мужа, выражая степень крайней безысходности.

Теперь слышу на заднем фоне громкой связи чьё-то тяжёлое дыхание, а после звуки шлепков.

— Давай очухивайся! — голос гнусавого.

Ещё ближе продвинулась к дверям, едва не заглядывая внутрь кабинета.

— Чего ж ты так парня уделал? — равнодушный голос мужа. — Кто это?

— Твой протеже. Эй, Живчик?! Ну-ка, живи, — снова громкий шлепок.

— Отвали, — вялый, сипловатый и до боли знакомый голос.

Макс! Я подалась вперёд и лишь в последнюю секунду притормозила, заткнув рот ладонью, чтобы не закричать его имя. Вижу экран монитора. Это видеозвонок. Картинка чудовищного качества, но я узнаю любимого человека из тысячи. Максим, отец моего ребёнка, зверски избит, связан и какая-то толстая скотина измывается над ним.

— Да, дерзкий малый, — смешок, и толстяк снова шлёпает Макса по лицу. — Тесак, ты где такое сокровище достал? Он у меня половину бойцов уже на тот свет отправил. Зачем разбрасываешься такими кадрами? Не жалко?

— Хорошие кадры сидят при мне, — стальной и невозмутимый голос мужа. — А этого шкета впервые вижу.

Толстяк снова усмехнулся, и в его руке блеснуло лезвие. Сердце прыгнуло больно ударившись в рёбра. Сжимала ладонью рот, едва не раня губы.

— Живчик, напомни-ка Тесаку о себе.

Макс даже не поднял глаза в объектив, с презрением глядя на своего врага.

— Если пошлю тебя на хрен, более понятно станет? — прорычал в ответ, отчего тут же заработал мощный удар под дых.

Инстинктивно зажмурилась, чувствуя боль вместе с ним. Стон, тяжёлое дыхание.

Сделайте же что-нибудь? Лёша! Но супруг лишь оскалился, наблюдая за происходящим.

— Герасим, ты звонишь мне показать, как воспитываешь своих ребят? — скучающе проронил муж, и лишь теперь заметила, как парень у окна усиленно жестикулирует ему, к чему-то призывая или сообщая. — Мне это не интересно. Зато интересно, где разместилась твоя толстая задница.

— Ты разгромил мой лагерь этим летом. Неужели, думаешь позволю тебе портить и это место?

— Лагерь был чересчур дерьмовый и негостеприимный, — процедил Лёша, явно оттягивая время беседы.

— Зато здесь у меня курорт для твоих посылок. Да, Живчик? Тут тебе и массаж, и маникюр, и номера люксовые. Баб только не хватает да выпивки.

Вижу измученный, но подпитываемый ненавистью взгляд Максима. Лицо в кровавых подтёках и синяках. Он терпит это всё и играет какую-то роль, задуманную моим мужем.

— Герасим, ближе к делу. Оставь этого бедолагу в покое, и говори чего ты от меня хочешь? — Лёша безразлично потёр кончиками пальцев висок.

— Значит не твой? — глаза толстяка заблестели кровожадным огоньком. — Ладно, тогда могу его убить?

— Делай, что хочешь…

— Нет! — крик моей души.

Я вышла из укрытия, не отдавая себе отчёта в том, что творю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Макс! Нет! Нет! Не надо! — метнулась к монитору. — Лёша, спаси его! Максим… Нет, умоляю…

Теперь видела только лицо любимого, перекошенное от страха за меня. Родные глаза так же кричат моё имя в ответ, а тело задёргалось в путах.

— Уберите её отсюда! — вскричал не своим голосом муж.

Нет! Я не уйду! Отца моего ребёнка сейчас убьют, а тот, кто отправил его туда не ведёт и ухом.

— Сволочь! — эмоции бьют из недр моей обезумевшей субстанции. — Спаси его! Спаси…

Метнулась к супругу и обрушила