Шрифт:
Закладка:
– Да, – ответил Куроки, чуть улыбнувшись. Кажется, шторм миновал. – Она вновь взялась за фантастику.
– Наконец-то и на моей улице праздник, – Сора, любившая мистические короткие рассказы, легко сжав руку мужа в знак прощания, вышла из комнаты, дабы понаблюдать за спящим сыном, раз самой не до сна. Она благодарила весь окружающий свет, что может ласкать и лелеять это крохотное чудо, что лишь открыв свои темно – карие глазки начинал улыбаться во весь рот. Как же она не хотела чтобы он взрослел.
20.02.2006
Вчера Саша вернулся домой на каникулы. Такой смешной: он слишком привык к роскранскому языку и теперь постоянно путает слова. Хотя… Я и сама была такой. На пару мгновений показалось, что и Альберту стало лучше. Но все это ложные надежды – врачи разводят руками и темнят. По их мнению пересадка должна была помочь, но, увы это не так. Он словно тает на наших глазах, понимает что происходит. Смирился. А мне страшно! Альберт запрещает грустить, приказывает улыбаться при нем, при прессе. Противно изображать счастливую семью, когда внутри гуляет страх. Но как скрыть уставшую и разбитую маму, Виктора, что толкает инвалидную коляску с полусидящим князем. И мы с Сашей, оглядываемся по сторонам в поисках фотовспышек.
Знаешь… Когда мама согласилась выйти за Альберта (все это было в чудесном дорогом ресторане), он повернулся ко мне, улыбнулся и сказал: «И жили они долго и счастливо.» Получается он просто солгал.
С любовью A.P.
10.03.2006
Нет, не солгал! Он верил, что будет с Марией до конца, что будет растить с ней внуков и правнуков. Просто… Просто мы должны в это верить. Поверь в судьбу.
Судьба свела Альберта с твоей матерью и подарила ему счастливое время, если бы не Альберт мы бы никогда не встретились, ты бы не вышла за Виктора. И не была бы той, кем являешься сейчас.
Судьба, которая дарит нам время. Прошлое. Я хочу чтобы мы вновь очутились в нем и застыли: прекрасная княжна из Грепиль и упонский принц. Помнишь, в твоем любимом стихотворении говорилось, что память хранит ошибки. Но ведь они дорогие – и именно их я не хочу терять.
Зачем это я пишу?
Помнишь наше заклинание?
Все будет хорошо.
С любовью, К.
– Пожалуйста, побудь сейчас с мамой, – прошептала Анна, ощутив широкую руку мужа на своем плече. – Я уже рассказала Саше, но больше.. Я не могу…
– Знаю, – Виктор притянул ее к себе и по – отечески поцеловал в лоб. А затем вышел из комнаты, за занавешенными окнами которой рождалось холодное и одинокое двадцать шестое марта.
Она знала, чувствовала, что это все же случиться, но каждый день приходила молиться в придворцовую церковь в надежде на чудо. Чтобы Альберту стало лучше и чтобы она перестала бояться. Анна просто не видела свою дальнейшую жизнь без этого человека. Он так много не успел. Не подготовил ее. Оставил маму.
К дворцу стали подходить первые люди, несущие свечи и цветы. Лоскутное полотно из различных букетов начало расти от ограды здания и до сквера. А ведь прошло всего полчаса после того, как разбудив ее и Виктора Жан – Поль Роше в темноте главной залы объявил ее княгиней Грепиль и склонил колено. По сонным коридорам ропща, бегали слуги, пара врачей, издававший запах нашатыря. Шепот, быстрые перебежки, люди, одетые наспех, еще не осознающие в полной мере что случилось. Для Анны ее маленький мир и сознание поместились в вакуум, полный тишины лишь последние слова Министра, означавшие новый этап истории этого семимиллионного княжества умудрялись протиснуться в ее разум. Она почувствовала, как заботливые руки Хезер накидывают на нее теплую шаль, ведь утром прохладно, а она стоит в темном помятом летнем платье.
Телефон в ее руке, зажатый после разговора с братом, тихонько и жалобно пиликнул, возвращая ее в реальный мир. Как же ей хотелось просто лечь в постель, накрыться с головой одеялом и ждать когда же придет Виктор и все решит. Поплакать тихо, долго, съесть то шоколадное пирожное, что они обожали с Альбертом есть по вечерам, и ждать когда все пройдет.
Вот только теперь она не имеет права так поступить.
– Алло, – привычно по – французски произнесла Анна, не посмотрев на экран. Весь ее взор был направлен был в сторону окна, сквозь плотные шторы которого пробивался свет сотен свечей. Где-то вдалеке тоскливо били колокола.
– Здравствуй, – его голос она бы узнала из тысячи. – Если ты позволишь, я могу прилететь.
– Не стоит, – выдохнула она. – Итак, слишком много людей.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Перенеси меня назад в двухтысячный год и пусть лишь он будет моей жизнью, – на одном дыхании выдала Анна и вытерла слезы. Краем уха она услышала, как Хезер вышла из комнаты, оставив их наедине. Девушка чуть всхлипнула, зажав пальцами нос.
– Прости, что не могу этого совершить, – как ему хотелось обнять ее, крепко, чуть покачивая, прошептать, что он всегда будет рядом и что все пройдет.
– Ничего, – Анна, набравшись мужества, подошла к окну и немного отвела в сторону штору. – Тут уже сотни свечей. Людей. Они искренне горюют. А меня почему-то раздирает обида.
– Ты просто считаешь, что Альберт нечестно поступил с тобой, оставив, – Куроки увидел, что за их разговором наблюдает встревоженная Сора, как всегда появившаяся неизвестно откуда. – Я чувствовал злость. Мне было непонятно, почему именно со мной это случилось. Что ничего не изменить. Я с тобой, милая.
– Спасибо, – еле слышно прошептала теперь уже княгиня. – Мне пора. Меня должны подготовить для пресс – конференции.
– Все будет хорошо. Держись.
– Постараюсь.
– Еще один маленький глубокий вдох, – Виктор чуть сжал ее локоть, стараясь привлечь ее внимание. Двадцать девятое апреля выдалось на радость солнечным и теплым, после череды затяжных ливней, шедшими рука об руку с мигренями Анны.
Девушка вдохнула побольше воздуха и улыбнулась мужу, облаченному в парадный военный мундир. Сегодня ее день. Ее коронация.
Огромные резные деревянные двери, ведущие в главный церковный зал с глухим грохотом раскрылись. Пред взором Анны предстала алая дорожка ковра, по
