Я перевел взгляд с туго заплетенной косы ниже, на раскрытую шею, на тонкую батистовую рубашку до середины бедра, на худенькие девчачьи коленки и еще ниже, пока не уперся в босые пятки. У нее были смешные тонкие пальцы. Она жала их под себя, как цыпленок.

— Скажите что-нибудь, Андрей. Накричите на меня, я уверена, вам станет легче, если вы покричите. Просто, не молчите, хорошо? Хоть что-нибудь…

— Иди домой, Тина. Становится прохладно, не хочу, чтобы ты заболела еще больше.

Ночь я провел в офисе, в компании нашего бухгалтера и юриста. На самом деле, зять успел многое, но не сделал главное. Увеличил свою долю акций, подкупил несколько управляющий, переписал на себя все российское имущество: пара квартир, машину, яхту. Но фирма оставалась моей, дом принадлежал матери, украшения и картины — сестре.

В тот момент я чувствовал, как вместо крови в венах вскипает лава, и пламя стремительно растекается по телу, наполняя каждый мускул желанием бороться. Нужно действовать. Нужно сделать хоть что-то!

Сейчас я отношусь к этому куда спокойнее, тогда же моими поступками руководил адреналин. Сам бы я не справился, натворил дел. И потом нашел того, кому доверял — Макса.

Гринберг забрался на семнадцатый этаж, и мне показалось, что я поседел и состарился пока ехал в том проклятом лифте.

Наконец раздался мелодичный звонок. Квартира в самом конце коридора, деревянная дверь. Я барабанил изо всех сил, чертыхаясь, что так и не взял ключи, сколько бы он ни пытался их всучить.

Наконец Макс открыл дверь.

Он был сонный, растерянный, голый.

— Шесть утра, Андрюх, тебя что, жаворонки покусали?

— Нам нужно решить несколько важный вопросов, Макс, закажи пожрать, всю ночь сидел над бумагами. У тебя есть что-нибудь выпить? — не разуваясь, я прошел на кухню.

— Ага, сейчас так сейчас… добро. Не подождешь меня внизу?

— Нет, я подожду тебя здесь и заварю нам крепкий кофе, а ты пока проводишь девчонку, которая прячется в твоей спальне, — я выразительно посмотрел на черные лакированные туфли на коврике. Макс конечно был модником, но шпильки даже для него перебор.

— Она не то чтобы прячется, черт, ты приехал так рано, не предупредил. — Гринберг походил на кота, застигнутого у разбитой чашки сливок, такой же нелепый и виноватый.

— Кто там? — нехорошее предчувствие оскоминой прожгло горло.

— Я думал, что познакомлю тебя с той единственной, а других представлять необязательно. Она очень стеснительна, а ты… просто, дай мне минуту, я оденусь и выйду.

— Кто там, Гринберг?

— Да, собственно… Слушай, Андрей, потом ты слушать не станешь, поэтому скажу сейчас. Прости, я правда не думал, что так получится.

Я оттолкнул его в сторону, чтобы не перегораживал дорогу в спальню. Какая подлость и какой размах, браво, Алевтина!

— Тина! Тина!!!

Дверь была открыта. Сразу за ней стояла она — стройная, красивая и до звенящей глухоты порочная.

— Ее здесь нет, Андрей.

Я оторопело замер на пороге большой просторной комнаты. Из окон спальни Макса открывался великолепный вид на Москву, но его полностью затмевала голая женщина передо мной.

— Скажи что-нибудь. — Макс, до которого теперь мне не было дела, переминался с ноги на ногу.

— Сделай мне чай, с лимоном и без сахара. У тебя же есть лимон? Лера, не стоит прикрывать грудь ладонями. Либо расслабься, либо оденься.

Она вскрикнула и пропала за дверью, откуда стало доноситься суетливое копошение. Я вернулся на кухню и сел за высокий барный стул, тот, что стоял ближе к окну. Макс мечтал устраивать коктейльные вечеринки у себя дома, но ему быстро наскучило: гости портили снобский ремонт и посуду, из очень редкой лимитированной коллекции, разумеется. Увлечение прошло, а барная стояка осталась.

Он заваривал чай, время от времени кидая на меня обеспокоенные взгляды. Через пару минут на кухне показалась Лера, растрепанная и виноватая.

— Андрей, клянусь, это было впервые. Я никогда, никогда не изменяла тебе.

Я поймал удивленный взгляд Макса и расхохотался. Смеялся долго, практически потеряв счет времени, громко и от души, не сдерживая себя.

— Еще расскажи, что до сегодняшнего дня ты была девственницей. Я, конечно, кретин, но не до такой степени. — Кружка чая оказалась у меня перед носом, над ней поднимались струйки пара. Макс сел напротив и молча смотрел, как я пью кипяток. Казалось, я не чувствовал насколько горячим был чай, пил жадно, большими нетерпеливыми глотками — Надеюсь, ты не подсыпал сюда яд? Хороший способ избавиться от соперника? А то твоя милашка так бы и металась между нами двумя.

— Я хотел разбавить чай успокоительным, но черт его знает, на что там у тебя аллергия.

— На тупиц, обман и предательство. — Они оба виновато опустили головы вниз. Я закрыл глаза, но их синхронное дыхание сбивало меня с какой-то важной мысли. Вот она, здесь, вертится на кончике моего носа, но стоит только напрячься, и я снова забываю, что хотел сказать. У отца был приятель, который бросил все и улетел в Индию, работать на чайной плантации. Теперь я понял, поему он это сделал. Кстати, нужно погулять, где в мире есть хорошие плантации. Если в этой стране люди не мрут от дизентерии, то можно попробовать.

Заварочный чайник опустел, и я просто плеснул в кружку кипяток. Мы все еще молчали молчали. На какую-то минуту я почувствовал себя опасным маньяком, который взял в заложники милую супружескую пару. Они тихо переглядывались друг с другом, подавая, казалось бы, одним им понятные сигналы. А я пью только вскипевшую воду и мысленно кромсаю две туши на мелкие кусочки — хорошее начало дня.

— Скажи мне только одно: почему? — Лера вздрогнула, должно быть, приняла мои слова на свой счет. Наивная. Макс нехотя посмотрел на нее и произнес:

— Потому что я люблю ее.

Не знаю, впервые ли она слышала подобное признание. Ну, в смысле, от меня ни разу, но вот от Гринберга… В комнате воцарилась тишина, мы бы даже расслышали торопливый ход секундной стрелки, виси на этой стене не выхолощенная картина а самые обычные часы.

— Почему ты не сказал мне?

— Я говорил, Андрей. Много раз говорил, но что это меняло? Лера выбрала тебя, все бабы только и делают, что выбирают тебя, если ты не заметил. Я постоянно упрашивал тебя расстаться с ней, ведь все эти романчики, это никогда не было чем-то серьезным. Я сам не знаю, как все вышло, ты опять забыл про нее, или обидел, а я оказался рядом, и утешил. Я, правда, не хотел, чтобы ты узнал так. И я правда люблю ее.

— Все это очень круто, но было бы приятно узнать, до того как я застал вас вместе. Давно?

Он молча опустил глаза вниз.

— Понятно, — протянул я. Вероятно слишком давно, чтобы даже такой как Гринберг озвучил это вслух. — Тогда будь счастлив и надеюсь, ты больше не появишься в моей жизни. Я был бы рад заплатить тебе за это, но не могу. С некоторых пор вынужден экономить. А так да, вы отлично трахались без моего благословения, представляю, как у вас попрет теперь, когда я все узнал и одобрил. Не сломай кровать, она у тебя очень дорогая.