Шрифт:
Закладка:
«А как это отразится на нас?». Да никак, мать вашу! Как ездила по шоу-румам с моей картой, так и продолжишь это делать. Частные клиники и курорты так же не потеряют своего лучшего клиента в твоем лице, мама. Будешь колесить по миру и выбирать подарочки для моего племянника.
Видела бы ты их лица, такие обеспокоенные и такие равнодушные! Они не поощряли Виктора, но и дурного не увидели ничего, в чем, собственно, проблема? Ведь все средства остаются в семье. Никто не лишал меня работы, мы даже можем не говорить сотрудникам о смещении полюсов. Можем не говорить… смещение полюсов.
И самое болезненное, они ведь до сих пор думают, что я просто обиделся. Расстроился из-за денег. То есть вся проблема в том, что у меня забрали деньги! Те, которые я зарабатывал всеми способами, не всегда правильными и не всегда честными, только для благополучия своей семьи, отобрала у меня та самая семья, ради которой я так напрягался. Не спал, не ел, торчал сутками в офисе, чтобы вникнуть в нелюбимое дело, которое мне никогда не принадлежало. И единственное, что я хотел получить — поддержку. Просто знать, что меня не предадут за рогалик с повидлом.
И все! Хотя нет, еще кое-что. Перед выходом я нашел Виктора и спросил, какую сумму он предложил Тине. Сколько я стоил в ее глазах.
И знаешь, что он ответил?
— Очень не дорого. Миллион рублей, но она бы сделала это и бесплатно, потому что от денег Алевтина в итоге отказалась. Не взяла.
Я оказался еще более пустым, фактически невесомым — жалкая оболочка, бывшая некогда Воронцовым старшим. Бессмысленно перечислять имена всех, кто предал меня в тот день. Я сражался один против целого мира, и вдруг выяснилось, что все это было зря.
Мне не хотелось больше ничего, даже уехать сюда и начать все сначала. Я не хотел сначала, я хотел «КОНЕЦ» жирными буквами посреди страницы. Купить билет в Лондон и сбежать ото всех казалось не решением и не выходом, это просто единственное, что мне оставалось сделать.
— И ты уехал? — Миссис Джонсон вытерла увлажнившиеся глаза. — Сюда? К нам?
— Да. То есть, нет. Конечно же я уехал, но сначала меня ждал разговор с Тиной. Последний.
Она не ждала подвоха, открыла дверь сразу, и по вымученной улыбке, по дрогнувшим уголкам губ, я понял, до чего мне тут не рады.
Мы не поздоровались. Просто не успели. Я вкатился в квартиру, как шар для боулинга: накренился в сторону, прошел по диагонали коридор, врезался в чью-то дверь и только потом попал в комнату.
— Вы пьяны?
— Страйк! — в правой руке был картонный пакет. Скинув ношу на пол, я зааплодировал сам себе. Надраться до того, чтобы забыть собственное имя, но вспомнить ее адрес — это талант.
— Пожалуйста, потише, вы можете разбудить Лену, а ей утром на работу.
— Тссс, Лену подвести нельзя. Ей на работу, — прошелестел я, — а мне нет, потому что я теперь безработными. Твоими молитвами, крошка.
Тина устало вздохнула и захлопнула за мной дверь. Кажется, она поняла, что ссора неизбежна и решила сделать все тихо, так чтобы не слышали соседи по лестничной площадке.
— Я принесу вам воды.
— Я не хочу пить!
— Ну, разумеется не хотите.
Через минуту передо мной материализовался граненый стакан. Такой основательный, как в старых советских поездах: с толстым крепким стеклом, мутным, как разбавленное молоко. Я глотнул и скривился. Какая дрянная вода. То ли дело виски.
По-хорошему, нельзя было делать всего этого. Последний разговор с Алевтиной я представлял иначе. В другом месте и при других обстоятельствах. Но когда вечер в баре перешел из категории «светский раут» в «цирковое выступление», я вызвал такси и по привычке назвал ее адрес. Тот, который повторял про себя последние пару часов.
Тина открыла окно, впуская в комнату густой влажный воздух. Он тяжело осел на мебели, на паркетном полу, забился в легкие, душа и скручивая изнутри. Я жадно выдохнул и развернулся в сторону улицы, откуда доносились детские голоса. Слышались удары мяча о стену.
— Скоро пойдут в школу и тут станет тише, — меланхолично заметил. Тяжелый воздух во мне теснил мысли, и они вырывались наружу, так и не успев оформиться во что-то приличное. Обрасти смыслом.
— Пускай шумят, мне это даже нравится. Лучше чем тишина. Я научила ребят со двора казакам разбойникам.
— И как?
— Андрей, зачем, вы пришли, — устало пробормотала Тина и убрала мокрую от пота прядь со лба.
Только теперь я заметил, как плохо она выглядела. Бледная, осунувшаяся, с впалыми уставшими глазами. Оглядевшись по сторонам, отметил, что в комнате до неправдоподобного чисто. И бедно. Так выглядит студенческое общежития перед заселением новеньких. Единственное, что намекало, что здесь хоть кто-то жил — таблетки, аккуратно разложенные на столе.
Я мог бы заметить еще кое-что, мозг старался выхватить из тумана пару крючков, какую-то важную деталь, но картинка так и плыла перед глазами. Черт, не стоило мне тогда пить.
— Я принес тебе деньги, — кивнул в сторону пакета.
— Я их не возьму.
— Возьмешь, — усмехнулся я, — ты их честно заработала, Тина. Они твои.
Алевтина ткнула носком выцветший ковер, край его завернулся, обнажая перед нами старые паркетные доски. Наполовину облезшие, наполовину трухлявые.
Поняв, куда именно я смотрю, она смутилась и резко отдернула ногу. Тяжелый палас сполз обратно, закрывая собой уродство. А я подумал, что должен был раньше напроситься к ней в гости, увидеть, в каком ужасном месте она жила, что-то сделать, как-то исправить.
— Вы принесли деньги, Андрей, теперь вы уйдете?
— Не могу.
Тяжелый взгляд любимых глаз вперился в меня. Тина смотрел жадно, как голодный зверь, выследивший наконец свою добычу. Как дикая кошка перед самым важным в жизни прыжком.
— Я должен знать, почему ты это сделала? За что так сильно ненавидишь меня?
Черт.
Не так должна была пройти эта встреча, совсем не так. Я не хотел задавать этот страшный вопрос, не хотел слушать ее оправданий, не хотел лелеять в душе надежду, что все было иначе, что мне показалось.
Не показалось, хрен его дери. И благодаря сестре я знал, как жалок тот, кто слепо оправдывает подлеца.
Но сейчас я был пьян и сказал то, о чем думал не переставая весь этот бесконечно долгий день.
Зачем. Тина. Сделала. Это.
Каждое слово — удар молотом по голове, так, что в конце башка зазвенела пустым колоколом, а боль сдавила виски.
Заметив, как я поморщилась, Тина произнесла:
— У меня есть таблетки, подождите секунду.
— К черту. Просто скажи, зачем ты это сделала и все!
