Шрифт:
Закладка:
Остальные вообще не обратили особого внимания на Кудеярова — как раз, сгрудившись вместе, разливали что-то из плоской металлической фляжки.
— Это враньё! Я никогда не говорил, что я герцог, — начал было Полиньяк, но я развернул его и подтолкнул в сторону раздаточных окон.
— Забей, Жак. Мы же поесть сюда пришли. Не порти аппетит.
— Просто не люблю таких самодовольных болванов! — проворчал он, но всё же последовал моему совету.
Вооружившись подносами, мы отстояли небольшую очередь к раздаточному окну. Полиньяк принялся рассказывать мне какую-то длинную запутанную историю, случившуюся с ним по дороге из Парижа в Москву. Слушая его болтовню, я продолжал поглядывать на компанию Одарённых за буфетом, пытаясь угадать Аспекты их Даров.
Тот здоровый явно как-то связан со льдом — аура холодная, злая и какая-то… мёртвая, что ли. У его соседа — рыжего вихрастого парня в полосатом пиджаке, всё наоборот — эдра беспокойно пляшет, будто языки пламени, силуэт тонкого тела из-за этого кажется размазанным, беспокойным. Кажется, это отражается и на самом носителе — рыжий ведет себя бойко, энергия хлещет через край. Он даже стоять-то на месте спокойно не может — так и пританцовывает, и головой крутит во все стороны.
Интересно, а Аспект вообще влияет на характер своего носителя? Например, повелеваешь огнём — и сам становишься вспыльчивым. Василевский говорил, что эдра у нефилимов становится неотъемлемой частью самой их сути…
У двух оставшихся Одарённых ауры были ещё более странные. Восточного вида парень с тонкими холёными усиками и носом с горбинкой светился насыщенным фиолетовым светом, собранным почти исключительно в районе головы. А неприметного вида светловолосый толстячок, держащийся чуть в стороне от остальных, разбросал призрачные щупальца своего Дара на добрую половину зала, словно паук в центре невидимой паутины.
Кудеяров в этой компании Одарённых был явно лишним, но при этом всеми силами пытался примазаться. Пока мы стояли в очереди, он уже раза три успел сбегать в буфет или послать кого-то из дружков, причём брал всё за свой счёт. Дворяне принимали его угощения, но без особого восторга, так же как и его натужные попытки пошутить или польстить.
Мы с Полиньяком, наконец, добрались до раздатки. Я взял солидную порцию какой-то каши с мясом, пару горячих пирожков и чай, который здесь наливали из громадных размеров самовара по стаканам в подстаканниках, почему-то напомнивших мне железную дорогу.
Расплачиваться нужно было за отдельным столиком. Там сидела дородная тётка в белом переднике и, пробегая взглядом по содержимому подноса, быстро щёлкала на счётах и выдавала сумму. Никаких записей у неё не было, видно, цены помнила наизусть.
Жак догнал меня уже у кассы и, глянув на его поднос, я удивлённо приподнял брови.
— О, прости, — виновато замер француз. — Ты говорил, что угощаешь. Но, если что, я часть оплачу сам.
— Да нет, на здоровье, — рассмеялся я. — Просто ты уверен, что ты это всё съешь? Здесь же на троих хватит.
— О, насчёт этого не беспокойся! — уверил он меня.
Когда мы добрались до столов, я в этом быстро убедился. Несмотря на свою худобу, Полиньяк поглощал еду с ужасающей скоростью — челюсти у него мелькали, как ножи у газонокосилки. Я и сам изрядно проголодался, но таким аппетитом похвастаться не мог. Но что самое удивительно — еда не мешала Полиньяку разговаривать.
— Еда здесь, в России, просто удивительная! Magnifique! — вещал он с набитым ртом. — Хотя, тут всё удивительное. А ваши железные дороги? А ваши летающие корабли? А русские женщины? М-м-м…
Он изобразил в воздухе нечто округлое и объемное, явно вспоминая свою зазнобу из аудитории.
— Я так счастлив, что смог сюда добраться! Братья смеялись надо мной, говорили, что я не доеду даже до Урала. Что меня по дороге медведи съедят. Кстати…
Прожевав, он наклонился ко мне ближе и, понизив голос, спросил:
— Хочешь начистоту? Медведей я и правда немного боюсь... Ну, хорошо, не немного. Очень боюсь. Научишь меня с ними обращаться?
— В смысле?
— Ну… Я подумал, ты умеешь. Ты же местный, сибирский.
— И ты думаешь, у нас тут в каждом дворе ручные медведи, что ли? — возмутился я. — Что за глупые стереотипы про русских?
— Прости, я не хотел обидеть, — сконфуженно забормотал Полиньяк. — Я ведь знаю о России только из газет и книг. А у нас там что только о вас не пишут. Даже то, что вы мамонтов разводите. Ну, это-то, конечно, сказки. Всем известно, что мамонты давно вымерли.
— Ну… да, — буркнул я, возвращаясь к еде.
Может, я и зря на него лайку спустил. Я и сам-то в этом мире без году неделя, мало что видел. Кто знает, вдруг тут и правда ездовые медведи, боевые балалайки и прочая развесистая клюква в полный рост. Вон, Полиньяк какие-то летающие корабли приплёл. Такого в моём мире в начале 20 века точно не водилось. Хотя здесь, учитывая наличие парящего эмберита — запросто. Если эта штука способна удерживать в воздухе глыбу камня тонн двадцать весом — то почему бы и летающим кораблям не появиться?
Задумавшись, я и не заметил, как к нам подсел Кудеяров с дружками. Они протиснулись мимо Полиньяка, едва не уронив одну из его тарелок со стола. Уселись на лавку слева и справа от него, хихикая и о чём-то перешёптываясь. При этом из еды у них ничего не было, только толстяк уминал какой-то пирожок, прихваченный в буфете, да у самого Кудеярова в руках был стакан с лимонадом. Судя по запаху, на изрядную долю состоящий из чего-то покрепче.
Выглядело это подозрительно, особенно в сочетании с тем, что остальная компания дворян осталась на прежнем месте, возле буфета, и теперь посматривала на нас издали, словно в ожидании чего-то.
— Вот что, французик, — панибратски приобняв Полиньяка за плечо, произнёс блондин. — Ты ведь, надеюсь, не обижаешься на нас? Ну, немного повздорили, бывает. Но ты тоже хорош — обижаться на дружеские подколки.
Жак искоса взглянул на Кудеярова и, прожевав кусок, ответил:
— Дружеские? И когда мы
