враг, главарь террористов Александр Хольмст. С последним судьба сводила ее не раз. И каждый раз ему удавалось уйти от расплаты! В Харбине бежал из-под заключения, приговоренный к расстрелу, в Швеции и в Ялте буквально растворился на глазах.

Агент, как артист, должен убедительно играть свою роль. Плохого артиста освистают зрители. Плохого агента освистают пули.

Конец 1942 года. Сальтшёбаден. Швеция

Специальный посланник Гиммлера штурмбаннфюрер СС Алвис Эйхманс, направленный в Швецию для контактов с русскими, после того как провалил задание, понимал, что ему этого не простят. Дело даже не в том, что он не смог создать предпосылки для проведения сепаратных мирных переговоров между Германией и СССР при своем посредничестве. Главный прокол заключался в том, что русские его раскусили сразу, даже разговаривать не стали. Эта некомпетентность, сродни предательству, не прощалась. Бесполезно было доказывать, что произошла нелепая случайность, предвидеть которую при всем желании было невозможно! Как он мог предположить, что здесь, в Швеции, он встретит рядом с русским послом женщину, знакомую еще по Харбину! Эту «баронессу» Казутину он хорошо запомнил, надо было убрать ее еще там, кто знал, что она окажется здесь, рядом с Коллонтай, и тоже его запомнила! Вот и аукнулась ему давняя оплошность. К кому претензии? Она узнала его и натравила гэпэушников. Эйхманс чувствовал шкурой, как его обложили. Но штурмбаннфюрер СС так просто сдаваться не собирался, хоть и остался один без помощника. Когда еще только получил приказ Гиммлера отправиться в Стокгольм с миссией, Эйхманс направил туда своего человека. Ему надлежало следить за Коллонтай и собирать информацию, которая помогла бы Эйхмансу по прибытии правильно сориентироваться для выполнения задания. Но вскоре советские оперативники вычислили помощника и попытались арестовать. Тот начал отстреливаться и был убит при задержании. Эйхманс бежал, перекрасившись в брюнета, с паспортом гражданина Швейцарии. О возвращении в Германию речи быть не могло. Эйхмансу удалось обосноваться в Западной Азии, где количество осевших зарубежных спецслужб в те годы доходило до двух десятков. Это было время яростных схваток в погоне за стратегическими секретами. На дне Босфорского пролива то и дело полиция находила мертвецов европейской внешности без каких-либо документов. Здесь весьма ценились люди с навыками шпионской работы. И Эйхманс пришелся ко двору. Его, под псевдонимом Эйхани, подключили к операциям, направленным на борьбу с социализмом. Новоиспеченный «борец» отличался кровожадностью и был мастером «фейерверков» – владел секретами подрывного дела. Тонкий шпионаж был не его конек. Набравшись опыта диверсионной работы еще в харбинские времена, Эйхани в короткий срок стал «отцом» террора. Однако его группа начала проигрывать в противостоянии с советскими оперативниками, которые в конечном итоге нанесли ей большой урон, сведя эффективность действий практически к нулю. Эйхани понял, что за всем этим стоит крепкий профессионал. Более того, по нелегальным каналам ему удалось вычислить личность человека – полковника советской госбезопасности, который смог парализовать деятельность организации. Но к тому времени полковник, выполнив задание центра, уехал в Союз. В Ялте, когда Эйхманса изобличили как террориста, будучи уже Элвисом Курцем – сотрудником американской военной разведки, бывший штурмбаннфюрер СС понял, чьих рук это дело. Это был его злой гений, который нанес удар в Западной Азии – все тот же полковник… Рыбкин! Еще один удар случился, когда выяснилось, что его «давняя знакомая» по Харбину и по Швеции – тоже полковник ГБ – Зоя Рыбкина, в прошлом известная Эйхмансу как «баронесса Казутина», есть не кто иная, как супруга Рыбкина. Это походило уже на наваждение! Было от чего прикусить губу до крови! Злой рок преследовал его всюду в лице этой парочки! Затравленный как волк Эйхманс твердо решил разрубить узел одним махом, ликвидировав чету Рыбкиных! Однако «решить» еще не значит сделать. Как подступиться к ним, если сам загнан в угол советской разведкой и американцами?! Нужна была пауза. Пораскинув мозгами, Эйхманс уехал на свою малую родину, в глухую латвийскую деревушку, чтобы обрести душевное равновесие в тиши родной сторонушки. Оказавшись здесь, он очень скоро примкнул к «Лесным братьям». Именовавшие себя «зелеными», партизаны состояли в основном из бывших бойцов латышского легиона СС. После окончания войны, когда началось активное восстановление советской власти в Прибалтике, Алвис Эйхманс принимал участие в зачистках деревень от коммунистических активистов, промышлял вооруженными грабежами и разбоями, на время отодвинув назад былые проблемы. Впрочем, жизнь в лесных домиках – в бункерах, оставшихся с немецких времен, не прибавила ему уверенности в благополучном исходе борьбы с ненавистными Советами. Его помыслы были далеки от идеологической борьбы, а в голове все равно царил кавардак, как на чердаке старого дома, заваленного ненужным хламом. Отряд нес потери в постоянных стычках с частями НКВД и латышскими батальонами на службе Красной Армии. Эйхманс поддался давнему пристрастию к алкоголю, и в один из запоев его осенило, что надо заканчивать с лесной жизнью. К тому же в алкогольном угаре ему случилось видение, и он вспомнил слова Алена о том, что лучше всего селиться в больших городах, где легче найти людей для связи с ним.

Перед одним из заходов «зеленых» в приграничный район Псковской области Эйхманс исчез из отряда.

1946 год. Окраина Западного Берлина

Смеркалось. В дверь небольшого домика престарелой вдовы постучался человек.

– Я прочитал объявление, что вы сдаете комнату.

– Да, это так.

– Можно посмотреть?

– Вы один?

– Совершенно.

Старая немка пригляделась к потенциальному «квартиранту», и тот показался ей вполне подходящим жильцом: средних лет, угрюмый, спокойный с виду мужчина – сразу видно небалованный человек, вполне соответствовал ее утратившим романтику, старческим взглядам на жизнь, которая подходила уже к горизонту, за которым просматривалось вечное царство Божье. Мысленно перекрестившись, хозяйка впустила в дом мужчину, еще не зная, что он и есть ее ангел смерти. Сойдясь в цене и договорившись о правилах общежития, они кончили дело заключением договора. Жилец положил перед хозяйкой свой паспорт на имя Алекса Хольмста, обязавшись выплачивать фрау Магде Шменкель деньги за проживание на месяц вперед и за отдельную плату получать скромный ужин в ее обществе.

– У меня есть еще одно условие, – сказала старушка, – не водить в дом женщин.

– Можете не волноваться. Я не люблю женщин, – искренне отрубил жилец и, уловив в глазах собеседницы удивление, добавил: – Молодых женщин. Мне это не надо.

– Хорошо, – тихо произнесла Магда, предположив: «Наверное, пережил несчастную любовь». В общем, она осталась довольна ответом, так как и сама ненавидела молодежь.

Полгода пролетело, как один месяц. Все шло хорошо. Алекс с одобрения хозяйки поддерживал порядок в небольшом дворике, а когда Магда слегла по старческой хвори, выходил ее: поил лекарствами и готовил ей еду. В итоге оправившаяся от