Паскаль Легран хмыкнул. Все, о чем сейчас говорил старый змей, он и сам понимал. Собственно, как и каждый купец из золотой сотни. Кроме того, это уже не первый такой разговор, который состоялся между ними. Просто в этот раз Томас Гилберт был особенно эмоционален. Что не очень похоже на него. Такое с ним случалось лишь в редкие минуты перед тем самым броском змея, готового поглотить свою жертву.

Паскаль жертвой себя не ощущал. Во-первых, Гилберт просто подавится, а во-вторых — им нечего было делить. Значит, дело в чем-то другом.

— Говорят, что вина, подобные «Рубину Востока», должны созревать под присмотром одаренного. Он контролирует, чтобы мана, содержащаяся в жидкости, подольше сохранялась и постепенно передавала свою силу вину. Поэтому помимо крудов, ягоды, из которых давят сок, должны расти в Тени. И даже в этих условиях из тысячи бутылок, в лучшем случае, вызревают лишь около сотни. Остальные превращаются в отвратительную жижу.

Гилберт замолчал и задумчиво уставился на огонь в камине. Паскаль, зная своего друга уже много лет и привыкший к таким паузам, молча ждал продолжения. И оно последовало.

— Для успешного создания королевского напитка, — Томас говорил, не отрывая задумчивого взгляда от огня. — Должны совпасть несколько условий. Одно из них — возраст виноградной лозы. Чем дольше она растет в Тени, тем больше шансов на то, что родится истинный «Рубин Востока». Затем правильный уход и культивация опытного одаренного, и еще множество мелочей.

— К чему ты мне все это говоришь? — не выдержал Паскаль Легран.

Оторвав взгляд от камина и посмотрев на старого друга, Томас Гилберт произнес:

— Ты сказал, что золото открывает все двери. Не все, друг мой… Не все… Некоторые из них навсегда для нас с тобой останутся закрытыми. И ты это прекрасно понимаешь. Все эти графы, герцоги, короли, даже с голыми задами и погрязшие в долгах, навсегда останутся частью закрытого круга, внутрь которого нам не попасть даже за все золото мира. Они же ключ от этой двери получили по праву рождения. Только их фамильное древо, подобно старой виноградной лозе, способно принести настоящие плоды, из сока которых потом созреет древняя кровь. Именно этой крови подчиняются армии и перед ней преклоняются народы. Именно она дает власть в этом мире.

— Ты сейчас говоришь так, как те безумцы, которые сидят под храмами. Или это вино ударило тебе в голову?

Томас Гилберт хохотнул и сделал глоток из бокала.

— Ты помнишь нашу первую встречу, друг мой? — спросил он.

— Так, как если бы это было вчера, — кивнул Паскаль. — Правда, в тот день ты поглощал пойло совершенно другого качества.

— А еще на мне не было обуви и у меня было сломано ребро, — подтвердил Томас. — Посудина, на которой я плыл в Мэйнленд, разбилась о рифы. Весь мой скарб пошел ко дну. Но я выжил, как и еще несколько бедолаг. Мне пришлось начинать все сначала.

— И я восхищаюсь тобой! И уважаю! Мне, в отличие от тебя, на начальном этапе помог отец. Ты же всего добился сам.

— Не скромничай, — отмахнулся Томас Гилберт. — Империю Легранов построил ты. А твой отец в сравнении с тобой был обычным лавочником, как, собственно, и мой. Правда, он так и не простил меня за то, что я не вернулся на Туманные острова и не продолжил его дело.

— Ты сделал правильный выбор, — пожал плечами Паскаль. — Ваши графы и бароны постоянно воюют. И ладно бы они давали заработать купцам, так нет же — они постоянно требуют золото у честных торговцев.

— Именно поэтому Вестония стала для меня новой родиной, — сказал Томас. — Именно здесь я заработал свои капиталы.

— Чему я безмерно рад, — отсалютовал ему бокалом Паскаль.

— Но пришло время идти дальше, — неожиданно произнес Томас Гилберт и загадочно улыбнулся.

— Дальше? — нахмурился Паскаль. — В Астландию? Поближе к твоему любимому вину?

— О нет! — хохотнул Томас. — Ты, верно, шутишь? Я и недели не протяну среди этих твердолобых снобов. Вестония — мой дом навеки! Здесь вершатся судьбы и крутятся самые крупные капиталы. Как я буду жить без Эрувильской биржи? Ха-ха! Сердце Мэйнленда находится именно здесь. Я говорил о другом…

— Тогда просвети меня, — развел в сторону руки Паскаль. — Только прошу — избавь меня от длинных предисловий. Мое терпение и время не безграничны.

— Да, прости меня, старый друг, — покачал головой Томас Гилберт. — Мое вступление вышло слишком затянутым. В свое оправдание скажу, что мне необходимо было выговориться. Так, надеюсь, ты меня лучше поймешь.

Паскаль, молча, сделал жест рукой, мол, продолжай.

— Как ты знаешь, — похоже, Томас Гилберт, наконец, перешел к делу. — Мои дела идут в гору. С каждым годом прибыль растет. Собственно, как и у тебя. Однако есть одно «но». Я чувствую, что уже перерос золотую сотню. Мне этого уже мало. Пора переходить на другой уровень. Вернее, не так. Пора позаботиться о том, чтобы мои будущие наследники имели возможность перейти на новый уровень.

Паскаль нахмурил брови. Сейчас он решительно ничего не понимал.

— Я долго думал о своей жизни, друг мой, — продолжал Гилберт. — И пришел к выводу, что моя деятельность была неким фундаментом для чего-то большего.

— Это говорит мне человек контролирующий поставки всего вина Мэйнленда и Туманных островов? — хмыкнул Паскаль. — И это я молчу о других твоих не менее успешных предприятиях.

— Все так, друг мой, — кивнул Томас. — Именно этот человек, сидящий перед тобой, наконец, осознал простую истину — я должен оставить своим внукам крепкий нерушимый фундамент.

— Ты неизлечимо болен? — удивился Паскаль. — И собрался умирать?

— Несмотря на мой возраст, моему здоровью можно только позавидовать. Но как ты правильно заметил — смерть может прийти ко мне в любой момент. Равно как и к любому из нас. Вот только я должен быть уверен, что к тому моменту у меня будет все готово.

— Ты о завещании? Я уже давно дал распоряжения своим стряпчим.

— Не совсем, — покачал головой Томас. — Я говорю сейчас о тех самых дверях, которые мы не можем с тобой открыть. Но я хочу, чтобы такая возможность была у моих потомков. У моих внуков и правнуков.

— Погоди, — потер глаза Паскаль. — Все это время ты толкуешь мне о том, что хочешь породниться с кем-то из дворянского рода? Так в чем же дело? Выдай свою Бетти за какого-нибудь барона, благо их сейчас развелось как собак нерезанных. Единственная дочь и наследница главы торгового дома Гилберта! Да как только они