Герцог и сам задавал себе этот вопрос, вспоминая, как выбрасывал кольцо в пропасть. Он посмотрел на всхлипывающую жену и выдал:

— Наверное, для того, чтобы она была рядом, — тонко намекнул Бертран.

— А потом скажут, что жена — неумеха, — едва ли не плакала Пять Мешков. — Что в хозяйстве от нее проку никакого! И когда вы соберетесь мужиками, как начнете жен своих обсуждать, вам и сказать будет нечего!

Герцог не помнил, чтобы он собирался с мужиками и обсуждал жен. Может, потому что жены у него тогда не было. А может, единственный мужик, с которым он мог собраться, это — древний враг его семьи — дракон. Но дракон холост. И обсуждать ему некого. И вряд ли дракон будет смотреть осуждающе на Бертрана, узнав, что Пять Мешков не готовит, не стирает, не убирает!

— Ну нельзя же так весь день по замку валандаться в ничегонеделаньи! — вздохнула новоявленная герцогиня.

— Можно, — загалдели слуги, переглядываясь. — Вы же … эм… Герцогиня! Они ничего не делают!

— Но ведь… — с надеждой протянула Пять Мешков, глядя на старину Гиоса, который громче всех уверял, что герцогине не пристало работать. На то она, собственно, и герцогиня!

— Вы должны как бы … ухаживать за вашей половинкой… — тщательно подбирал слова старина Гиос, пытаясь донести до очаровательной головы важную мысль о том, что слуги уже устали бояться.

— Ухаживать?! — обрадовалась она, а слезы, которые вот–вот скатились бы по ее щечкам, похожим на персик, тут же высохли. — О, тогда я буду за скотиной ухаживать!

Нет, Бертрана, конечно, называли «скотиной». Особенно это любили делать рогатые мужья. Они гордо трясли толстыми животами, тыкали в него пухлыми пальцами и на кривых ногах бежали в спальню красавиц- жен, чтобы поймать их на горячем герцоге.

— Я уже начала! Вот! — гордо произнесла Пять Мешков, доставая из соломы полный кувшин. — С утречка встала… Пейте! Я его специально спрятала и укутала, чтобы тепленькое было…

В руки Бертрана вложили кувшин, обмотанный тряпками.

— Всегда так делала, чтобы свеженьким было, — гордо произнесла Пять Мешков. — Пейте, пейте… Козье…

Бертран не успел поднести ко рту кувшин, как вдруг замер.

— Козье? — переспросили слуги.

— Ну да! Самое полезное, — гордо произнесла Пять Мешков. — Все руки стерла, пока подоила. А козу еще поймать надо! Шустрая она у вас! И голосистая! Я ей говорю, что доить буду! А она ни в какую! У нас ведь коз не было. Папка очень хотел купить, да все деньгами никак не разжились. Я вот всю жизнь о козочке мечтала.

— Мадам… Наша коза сдохла три месяца назад. У нас остался один козел, — произнес Гиос, а у герцога дернулся глаз.

Глава сорок первая

Солнце уже поднималось из–за высоких гор, окрашивая их снежные шапки в нежно розовый цвет. Стоило солнцу выползти из своего ночного убежища, как в комнату супругов постучался мрачный Гиос.

— Двое учителей, которых я выписал по вашей просьбе, скончались по дороге сюда. — произнес старик. — Только что доложили, что видели на пути перевернутую карету. Видимо, кучер гнал что есть силы, узнав, сколько вы готовы заплатить за обучение своей супруги.

«Счастливчики!», — подумал Бертран, прижимая к себе рыжее бедствие. Та устала от домашних хлопот и спала у него на плече.

— За скотину можете не волноваться. Коровы переведены в другое стойло. Теперь там два замка! Она их нипочем не откроет. Бык теперь живет за тройным засовом, — отчитывался Гиос не без гордости. Старику очень нравилось отчитываться так, словно он лично колотил эти засовы все утро.

Бертрану это все было мало интересно.

— Козел отошел, — добавил Гиос, привыкший первым сообщать новости хозяину.

— Ну и славно, — согласился Бертран, радуясь за козла.

— В мир иной, — загробным голосом произнес Гиос так, словно лично знал этого козла и вместе с ним провел лучшие годы своей жизни.

Бертран вспомнил, что предшествовало гибели несчастного, и понял, что с мужской точки зрения эта смерть — не самая худшая.

— Свинья выживет, — продолжал Гиос, глядя с укором на хозяина.

— А со свиньей что? — спросил Бертран, не помня, чтобы в списке пострадавших была свинья.

— Понимаете, ваша супруга очень экономная. Это все заметили. Особенно свинья, — осторожно и издалека начал Гиос. Обычно он редко начинали разговор издалека. В его возрасте уже вполне можно заблудиться на пути к истине. И забыть самое главное, что собирался сказать. Но в свете событий, старик решил рискнуть.

— И? — спросил герцог, пытаясь представить, как можно экономить на свинье. В жизни Бертран никогда не экономил. Он привык жить на широкую ногу. И некоторые подмечали, что нога не просто широкая. А еще и с плоскостопием.

— Вашей супруге для того изысканного блюда понадобилась свинина, — продолжал старик, глядя на герцога так, что Бертран понял. Зря он спросил.

— Совсем чуть–чуть! — внезапно вставила красавица- герцогиня. — Капельку. Оно там по рецепту было. Чтобы бульон наваристей был!

Бертран не помнил в готовой стряпне наваристого бульона. Он вообще бульона не понял. Он помнил только хруст угольков на зубах.

— Суп же на бульоне делается? — удивилась Пять Мешков.

«Так это был суп!», — вздохнул Бертран, наконец–то узнав, что он ел.

— Так что ваша супруга … хм… зарезала свинью, но не полностью, — дрогнувшим голосом произнес Гиос. — И соорудила ей костыль из подручных материалов. Так что если вы услышите «хрю–хрю, грюк–грюк», это она.

— Нет, ну а что? — внезапно возмутилась Пять Мешков, глядя на старика, как на живодера. — Ради окорока всю свинью резать?! Она может тоже жить хочет! И радуется каждому дню! А вы предлагаете ее всю «чик–чик». У нас, в Мэртоне, три свиньи на костылях ходили. А все почему, потому что нам их жалко было!

Герцог никогда в жизни не встречал таких интересных личностей. Все предыдущие красавицы, которые проходили через его жизнь и заглядывали ему в постель, показались ему ужасно скучными и одинаковыми. Одни и те же жесты, одни и те же манеры. Все они выстроились в памяти длинной вереницей одинаковых скучных дамочек.