мой жених, не вступая в долгие расспросы. - Медицинской науке известна практика, когда плод вынимали из чрева матери. Но ничтожно малый шанс, что женщина после этого останется в живых. Она просто истечёт кровью!

- У нас не истечёт! Ты иди к её мужу и поставь в известность, что будем вынимать плод с помощью ножа. Постарайся объяснить так, чтобы это его не напугало. А я займусь подготовкой.

Доктор молча кивнул и вышел из комнаты.

- Марта! - воскликнула я. - Нам срочно нужно как можно больше горячей воды! Прикажи слугам! Да несите в комнату простыней да пелёнок, только чистых, и чем больше, тем лучше.

Тем временем жена судьи продолжала метаться в горячке. Я вытащила из дорожной сумки свой настой для анестезии и велела повитухе напоить больную. Сама же приступила к стерилизации инструментов. Выполняя автоматически эту процедуру, я думала, не слишком ли самонадеянно надеюсь на благополучный исход. Сколько было случаев неудачного кесарева сечения, даже в мои времена... А здесь нет подходящих стерильных условий. Да и строение таза весьма проблематичное. Наверное, даже профессиональным акушерам-гинекологам пришлось бы нелегко с такой пациенткой. Пока я готовилась и размышляла, вернулся Шон.

- Муж дал согласие на операцию, - сообщил он удовлетворённо. - Я, как врач, счёл своим долгом предупредить, что исход может быть трагическим. Судья понимает это, но цепляется за нас, как за последнюю соломинку. Предвидя такой исход, я тоже захватил с собой все нужные материалы.

Тем временем анестезия подействовала, и больная впала в забытье. Женщину с помощью слуг поместили на обработанный кипятком стол. Шон велел всем выйти из комнаты, и мы остались наедине с роженицей.

Я обработала руки, свои и доктора, а после живот женщины обеззараживающим раствором, усовершенствованным к этому времени. Шон, перекрестившись, приступил.

Он умело сделал надрез посередине живота, а я с помощью прижигания останавливала кровотечение. Я посоветовала напарнику массировать матку, чтобы она активнее сокращалась. Не без усилий нам удалось извлечь плод. Младенец был очень слаб, но подавал признаки жизни. Я подошла к дверям, кликнула Марту с повитухой и, вручив им в руки пищащее, окровавленное существо, велела спешно заняться новорождённым.

После чего мы приступили к финалу. Рану на животе я и Шон зашили железной иглой из его лекарского арсенала и перевязали нитью из звериных жил, которыми местные врачи издавна пользовались при наложении швов. Я проверила пульс родившей. Женщина была жива, и, похоже, температура у неё спадала.

- Мне кажется, любимый, нам удалось... - выдохнула я. - Будет жить.

- Будет! - скупо подтвердил Шон. До утра я буду дежурить у её постели, а ты отправляйся на отдых. И не смей возражать будущему супругу!

- Слушаюсь и повинуюсь, мой деспот! – я устало улыбнулась и прижала ладонь этого неимоверно дорогого человека к губам. – Спасибо тебе. И за сегодняшнее, и за будущее. Ты один такой…

Прислуга отвела меня в спальню, и, забываясь во сне, я все думала о Шоне. Не верилось, что смогла обрести в новой жизни не только любимого, но и соратника. Прошедшая ночь, ставшая для нас нелёгким испытанием, ещё более укрепила мою недавно рожденную любовь…

Глава 28

Наутро, после моего пробуждения, Марта сообщила, что хозяин дома хочет видеть нас с Шоном. Первым делом я спросила её о состоянии матери новорождённого и самого малыша. Вдова поспешила успокоить меня. Младенец жив, передан кормилице. За роженицей всю ночь присматривал Шон, и сейчас она пришла в себя.

Меня провели в кабинет, где нас ждал супруг роженицы. Когда я вошла, в комнате уже находился Шон, с которым они о чём-то неторопливо беседовали.

Судья Бертран Бивис производил приятное впечатление. Будучи мужчиной средних лет, он обладал солидной внешностью, внушавшей уважение и доверие. Правильные черты лица, гладкая, ухоженная кожа говорили о нем, как о выходце из высшего сословия. Спокойный и уверенный взгляд зеленых проницательных глаз выдавал мудрость и ум владельца. В волосах кое-где поблёскивала едва заметная седина.

Судья был одет в тёмный бархатный костюм строгого покроя, из-под которого виднелось пышное белоснежное жабо. Голос его звучал уверенно и твёрдо, без эмоций.

- Доброе утро, дорогая Лира Лидс, - хозяин ответил изысканным поклоном. - Я уже наслышан о вас, а теперь воочию вижу избранницу мэтра. Я выразил ему свою бесконечную признательность за чудесное спасение супруги и новорождённого. Позвольте и вам принести самые искренние слова благодарности! Мэтр Портер сказал, что без вашей помощи бы не справился. Сегодня ночью вы спасли не только супругу, но и моего первенца. Так уж случилось, что Господь долго не давал нам детей, несмотря на горячие молитвы. Когда супруга понесла, я был вне себя от счастья, что обрету законного наследника. И вы не представляете, какой ужас я испытал в эту ночь, когда повитуха сообщила, что оба вряд ли выживут. Знайте, я навеки ваш должник. В честь доктора, который так самоотверженно выхаживал мою бедную Элизабет, я решил назвать наследника Шоном. А вас, милая леди, прошу стать крёстной матерью нашему первенцу. По сути, вы и так ему вторая родительница, ведь благодаря вам он появился на свет.

Я присела в почтительном реверансе.

- Господин судья, нам не нужны никакие выражения благодарности, - отвечала я с приличной скромностью. - Главная наша награда — здоровье матери и младенца. Роженице некоторое время будет нужен врачебный присмотр. Мы с мэтром Портером будем навещать её и следить за состоянием. Что касается предложения стать крёстной малыша - это большая честь для меня. Иных наград нам не надо, доктор Бивис.

Мужчина приветливо улыбнулся.

- Что ж, милая леди, придёт время, и заслуженная награда сама найдёт вас. Я же навеки буду должником вашим. И хотите вы того, или нет, долг благодарности рано или поздно верну сторицей.

Хозяин отвесил очередной поклон. Шон, в свою очередь, откланялся на прощание, и мы попросили позволения отправиться домой. Добрая Марта наложила нам с хозяйской кухни огромный плетёный короб снеди, чтобы не пришлось сегодня тревожиться о хлебе насущном. Ночка выдалась непростой, и восстановить силы не мешало бы.

После этого ночного события дни потекли своим чередом. Отец в мастерской, я в хлопотах за приданым. Как через пять дней Шон, придя в гости, сказал, что хочет поговорить со мной наедине.

Оставшись одни в комнате, мы, как всегда, нежно поцеловались. Со времени нашей помолвки это был далеко не первый поцелуй, но каждый новый становился для