Должен сообщить об одном диковинном происшествии.

За ночь совершенно не отдохнул, все из-за смутных снов, которых не помню, знаю только, что были они неприятного свойства. Понадеявшись разогнать туман в голове моционом, я решил тщательно обследовать окрестности.

Хорошо, что на всем лежал снег, иначе местность выглядела бы еще более безотрадно. Тут и там уродливыми серыми пятнами маячили неправильные очертания нескольких мрачных холмов. Запорошенные заросли и низкие, пространные хребты, сверкавшие ослепительной белизной, лишь подчеркивали, как неумолимо время. От сторожки у ворот остались только покосившиеся руины. Довольно любопытно: разбитый краеугольный камень, торчащий из снега, указывает прямо на озеро неподалеку.

Однако вода притянула бы мой взгляд и без этого каменного указателя, потому что влечет меня с тех пор, как я увидел ее блеск сквозь деревья при свете луны. Право, такой интерес мне и самому кажется странным, и я даже не берусь его объяснить.

Хоть это и невероятно, но водоем явно искусственный и, более того, поразительно древний, ибо тонкая полоска уцелевшей кладки, что переливается чернотой над водою, стала гладкой, словно галька, отшлифованная природой за несметные столетия. Как ни странно, стока нет.

Очертаниями водоем слегка напоминает уродливого зверя - тело вытянуто к сторожке, голова смотрит на главный вход в поместье. Снежные наносы в той точке странно похожи на ступеньки в озеро. Либо из него. Чушь, конечно.

Количество тонких трещин во льду невероятно возросло, и теперь они черными паутинами сплетаются и переплетаются между собой. Местами лед приподнялся. Вне сомнений, это и есть источник так поразившего меня странного треска.

Размышляя над этими вопросами, я отковырнул кусочек от выступающей над водой стены и бездумно бросил его в озеро.

К моему удивлению, тот не отрекошетил, а с резким звоном пробил лед, взметнув крошечный фонтанчик темной воды. И это несмотря на холод. Стоял такой лютый холод, что я дрожал несмотря на теплое, тяжелое пальто.

13 января, утро

Последние две ночи я спал как младенец, благодаря чему изрядно воспрянул духом. Даже морозные гравюры на оконных стеклышках кажутся красивее обычного: образуют четкие, похожие на листья папоротника узоры, которые переплетаются с серебристыми завитками и спиралями и уже одним своим изяществом рассеивают ауру одиночества и запустения. Однако к такому часу морозные узоры обычно тают. Видно, воздух снаружи студеный.

Тот же день, под вечер

Лед на озере растаял! Осталось только несколько жалких льдин, да и те стремительно уменьшаются. Невероятно, учитывая адский мороз, и все же приходится верить глазам. Над озерцом стоит очень странный запах вроде как от мокрой звериной шкуры, он слабый, но вместе с тем отчетливый. На ощупь вода теплая и чуть маслянистая, а на вкус до того отвратительна, что ей, увы, никак не заменить талого снега.

Это таяние льда - поразительное явление и, по всей видимости, им объясняются вернувшиеся ко мне дурные предчувствия.

14 января

Работа движется очень бодро. В приливе сил смог завершить последнюю балладу "Большого завета", Слишком устал, дальше писать не могу... жаль, что здесь так пустынно.

15 января

Сегодня произошло довольно необычное событие. Вскоре после заката я прогуливался по берегу озера и внезапно почувствовал на себе взгляды бесчисленных глаз. Ощущение было столь ярким, что я невольно обернулся. Ничего, только слабая рябь на черной воде, чуть возмутившейся, словно буквально миг назад в нее кто-то нырнул. Может ли водиться в таком месте рыба?

16 января

Почти не продвинулся в работе, поскольку весь день одолевала апатия.

Я пишу эти слова в дрожащем свете очень старых свечей. Нашел целую связку в дубовом сундуке, что стоит в разрушенной кладовой. Они угольно-черные и, по всей видимости, призваны изображать некое отвратительное чудовище, пусть и в упрощенном виде. Не могу определить какое именно, потому что края свечей сильно повреждены.

17 января

Я только что прошел мимо озера. Как ни странно, в воду действительно ведут ступеньки. Интересно, зачем?

18 января

В этом угрюмом месте наверняка водятся крысы, но, чем они здесь питаются, ума не приложу. Так или иначе, их присутствие несомненно. Вчера перед сном я открыл дверь, чтобы подышать свежим воздухом, и отчетливо услышал слабый шорох, явно доносившийся снизу. Казалось, кто-то крадется по разбросанным на лестнице бумажным обрывкам. Звук действовал мне на нервы несоразмерно своей громкости и, тщетно попытавшись хоть что-то высмотреть в темноте, я неожиданно для себя самого заорал во всю силу легких. Шорохи резко прекратились... даже слишком резко, вообще-то. потому что обычные крысы разбегаются более шумно.

Тот же день, позднее

Я тщательно обследовал завалы мусора внизу лестницы, но не нашел ничего подозрительного. Разве крысы стали бы есть заплесневелую бумагу? Я недостаточно знаком с их привычками для ответа, но точно знаю, что ни следов от зубов, ни прочих схожих отметин не обнаружил.

Однако в воздухе пованивало чем-то странным. Почти неуловимо, и все же достаточно отчетливо, чтобы пробудить неприятные воспоминания. Где-то я уже слышал этот запах, причем относительно недавно. Но где?

19 января, перед сном

Весь день чувствовал себя подавленным. Совершенно не мог сосредоточиться и один за другим швырял в огонь шарики скомканной бумаги, наблюдая как они с треском исчезают во вспышках желтого пламени. Зачем я вообще приехал в это пустынное место? Сейчас, особенно после наступления темноты, кажется, будто поместье находится под властью некой злой силы. Стоны голых деревьев, вой ветра в разрушенных дымоходах, дребезг старинных оконных рам лишь усиливают это впечатление.

И воспоминания о свисте, услышанном с час назад, отнюдь не помогают развеять скверное предчувствие. Я уловил этот звук всего раз, очень и очень слабо, но он был таким пронзительным, что у меня забегали мурашки по коже. Дикая утка, кулик, ржанка... какая птица могла его издать? К тому же он вроде как шел снизу и почему-то заставил меня вспомнить слова Боттомли: "Дух, что зовет на древнем, древнем языке...".

20 января

Еще одно занятное происшествие. Я подбрасывал в камин обломки древесины, собранные в одном из разрушенных залов, и вдруг мой глаз привлекла необычная резьба на куске дуба - явно часть сложного гротескного орнамента, когда-то украшавшего центральную потолочную балку. Похоже, мастер пытался изобразить некого ужасного зверя, но черты сильно пострадали и с полной уверенностью я судить не мог. Однако чудище смотрело на меня с такой злобой, что я бросил его в огонь, а затем тщательно вытер руки. Вне сомнения,