уже после службы и трапезы, тотчас направился к хорошо знакомой ему келье игумена… Налетевший вдруг порыв ветра зашумел в кронах пожелтевших берёз, обступивших обитель, срывая с них последние листья… И принёся с собой сладко-пряный аромат осеннего леса, самой глубокой его чащи. Глубоко вдохнув его, Дмитрий Иоаннович на мгновение замер на пороге кельи, приводя чувства в порядок — после чего решительно шагнул внутрь:

— Благослови, отче!

— Бог благословит…

Игумен с явным трудом поднялся с колен — перед приходом князя Сергий совершал молитву перед образом Пресвятой Богородицы, Заступницы и Покровительницы земли русской… Князь также перекрестился и глубоко, в пояс поклонился святому образу, после чего обратился уже к старцу:

— Совет твой нужен, отче!

Среднего роста, седой как лунь игумен поманил Димитрия к себе широкой, натруженной за годы плотницкой работы ладонью. Ведь на пустом месте, собственными руками возводил Троицкую обитель Сергий вместе с братом Стефаном! Да и не её одну… Храмы, кельи, в том числе и кельи братии, стены — все это поднималось во многом благодаря посильному труду будущего игумена. Скромного, чурающегося любой роскоши и удобств как в зрелом возрасте, так и в старости…

— Помолимся, княже. Как сказано в Евангелие, «ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»… Господь милостив, положит нам на сердце правильное решение…

Князь послушно приблизился к игумену, и уже вместе они встали на колени пред иконой Спасителя — после чего Сергий принялся торжественно читать неожиданно сильным для его возраста, но в тоже время мягким, умиротворяюще спокойным голосом:

— О́тче наш, И́же еси́ на небесе́х! Да святи́тся имя Твое́…

Дмитрий Иоаннович тотчас подхватил слова древней молитвы, впервые прозвучавшей из уст Иисуса Христа. И в тоже время мысленно он взмолился к Спасителю всем сердцем, всем жаром своей души:

— Вразуми Господи, раба Твоего Дмитрия! Укажи мне верный путь, подскажи правильный и верный выбор, как мне ныне поступить! Не для славы моей и не по воли моей, но по Твоей… Как сохранить мне землю мою, жизни моих людей⁈

Когда совместная молитва была закончена, великий князь помог старцу подняться с колен, после чего они вместе сели на широкую деревянную лавку.

— Ну что же, княже, поведай, какие думы тебя смущают, какие печали тебя волнуют.

Димитрий Иоаннович, успевший немного успокоится и привести свои мысли в порядок во время молитвы, заговорил неторопливо — и в тоже время вдумчиво, словно взвешивая каждое свое слово:

— Неспокойно нынче, отче. В орде новый хан, требует дани. Да союз с фрязями заключил — боюсь, коли признаю себя его данником и начну вновь платить выход, так затребует и фрязей пустить на Русь!

Сергий молча кивнул, и князь продолжил:

— Да ещё успел послать хан Тохтамыш на Русь карательной отряд под началом булгарского царевича Ак-Хозя. Только князь Елецкий Федор разбил ханскую полутьму под стенами своего града, захватил царевича и доставил в Москву. Булгарин же поведал, что Тохтамыш отказ от выплата дани нам не простил…

И вновь молчаливый кивок игумена.

— Елецкий князь упреждает о возможном летнем набеге, говорит, что татары могут ударить изгоном, надеясь упредить сбор наших ратей… Но сам Фёдор в прошлом году напал с ушкуйниками на Азак и пограбил его, вот и ответный удар обрушился именно на Елец! Боюсь, что князь подспудно желает стравить нас с ханом, предлагая самим ударить зимой на Булгар, пока враг ещё не в силе… Задумка ладная — но крови вновь прольётся немало! И даже если возьмём мы верх, даже если сгинет Тохтамыш — так все одно брань не закончится, и новый хан начнёт бороться за власть в орде, и вновь двинет татарские рати на Русь… А ежели врет Федор? Ежели боится он за своё княжество — и тем самым отводит от него удар⁈

Вновь разволновался Дмитрий Иоаннович, понимая, какой тяжёлой выбор стоит перед ним! Глубоко выдохнул и игумен, всерьёз задумавшись над словами великого князя… Наконец, он заговорил:

— Выбор твой тяжек — как и крест, что несёшь, княже… Но коли брань неизбежна — стоит ли ждать, покуда ворог наберет силу? Покуда он не ударит первым в тот миг, когда мы сами неготовы? В свое время князь Владимир Мономах первым вышел в степи, чтобы поразить становища и города половцев, терзавших Русь набегами! И тем самым он отвадил язычников от разбоя на многие годы…

На мгновение прервавшись, игумен продолжил:

— Я уже благославлял тебя княже, на брань с погаными. И когда пять лет назад ты отправил на Булгар свою рать, и на сечу у Вожи, и на брань на Куликовом поле… Благославлю тебя и вновь. Ибо свято дело защиты родной земли и православной веры от инородцев и иноверцов, откуда бы они не явились! Хоть с восхода, хоть с заката…

И вновь короткая пауза, после чего келью в очередной раз огласил голос Сергия:

— А то, что прольётся кровь русичей — так ежели брань неизбежна, ей все одно обагрить нашу землю. Но ведь сколько её было пролито в братоубийственных усобицах? И на твоём веку, княже, немало… У Скорнищева с рязанцами, в походах на Тверь… Вот где великая скорбь — когда льётся братская кровь, кровь единоверцев! Мыслю я, что коли вновь бы враждовали русичи после сечи с Мамаем, хоть те же москвичи с рязанцами, Господь мог отвернуться от нас… Но коли Русь вновь едино выступит против орды, мыслю я, что и на сей раз поможет нам Господь, дарует славную победу!

Взволнованный словами старца, Димитрий задал свой последний вопрос:

— Отче, но как понять, врет ли Фёдор Елецкий и его пленник, или нет? Действительно ли готовится Тохтамыш к брани — или все же можно избежать её, не опустив и фрязей на Русь?

Вновь глубоко задумался игумен — после чего задумчиво произнёс:

— Не просто так молимся мы, чтобы принять важные решения — и о том просим, чтобы Господь указал нам верный путь, положил на сердце правильные мысли… Думаю, что Фёдор Елецкий может лукавить и схитрить в