– Мне нужна твоя помощь.

– Вся помощь исключительно после закорючки в ЗАГС.

– Я серьезно.

– Ладно, поиграем в положительного персонажа. Я весь внимание.

– Ты не знаешь где папа?

– Знаю. Где-то в небе.

– В смысле?

– В прямом. Минут двадцать назад он должен был вылететь по делам.

– Ясно. А мама? Она не берет трубку со вчерашнего вечера. Она тоже с ним?

– Нет. Он уехал три дня назад один.

– Я обещаю реально подумать над твоим предложением, если ты узнаешь, почему мама не берет трубку, – молчание в трубке раздражает. Да так, что хочется показать свои худшие стороны. Но на удивление, Вадим все в той же привычно-раздражающей, спокойной манере произносит лаконичное:

– Договорились.

Кажется, проходит целая вечность. Пока я не знаю, куда себя деть, сдергиваю дурацкие бигуди и надеваю первое попавшееся среди этого хаоса платье. И, кажется, готова поддаться несвойственной мне привычке – грызть ногти от волнения. От этого действа меня останавливает мобильник. Хватаю его, как только он начинает вибрировать.

– Да.

– Никогда не отвечай «да». Как минимум, просится какая-нибудь нехорошая рифма. Я подъеду к тебе через полчаса.

– Зачем?! Я просила тебя узнать, почему мама не берет трубку.

– Я узнал. Она в больнице.

– В какой больнице?!

– Через полчаса. Будь готова к этому времени.

Вот же мудак! От злости хочется все крушить.

Немного успокоившись, я прихожу в относительный порядок, когда понимаю, что мама в больнице, а не в морге. Да и не было бы у этого придурка такого спокойного, как всегда, голоса, случись с ней что-нибудь серьезное.

Не выдерживаю и выхожу из дома раньше отведенных тридцати минут. И уж чего я не ожидала увидеть, так это паркующегося у подъезда Потапова. Теоретически он мог приехать к своей бабушке. Но что-то мне подсказывает, что это по мою душу. Романтичная девочка внутри меня ликует, взрослая гадина напротив – негодует. Нашла время шуры-муры крутить.

Обвожу взглядом двор, пока Потапов выходит из машины. Надо поскорее от него избавиться. Не хватало еще, чтобы он увидел здесь недоженишка. Поравнявшись со мной, он обводит придирчивым взглядом мой наряд и останавливается на моем лице. Смотрит на меня странно. И только спустя несколько секунд до меня доходит. Веснушек-то нет.

– С каждым днем твое платье все короче и короче. Ты трусы хоть надела? Или снова голожопая?

– А я за проветривание, Сергей Александрович. Мне не привыкать. Конечно же, я без трусов.

– И без лифчика. Как знал, – улыбнувшись, произносит Потапов. – Поехали, – указывает взглядом на машину.

– Вы хотите меня подвезти?

– Конечно, не хочу, ты мне волосню на сиденье оставишь, – намеренно протягивает руку и касается моих слегка накрученных локонов. – Но отправлять тебя в метро тоже не хочу. Тебя ж там кто-нибудь нагнет в толкучке и присунет. А мне потом сопли тебе подтирай. Поэтому из двух зол, так сказать, надо выбирать наименьшее, – ну вот как? Как можно втрескаться в такую скотину?

– Спасибо за заботу, Сергей Александрович. Но я не смогу с вами поехать. Я жду, когда за мной приедет… папа. У нас кое-что случилось, и я пока не могу приехать на практику. Я или сильно опоздаю, или вовсе не приду. Но я потом отработаю.

Еще раз обводит меня взглядом с ног до головы, а потом резко разворачивается и идет к машине. Фух. Но не тут-то было. Он достает со стороны пассажирского кресла небольшой пакет и подает его мне. И пользуясь моим замешательством, берет свободную руку и вкладывает в нее ключи.

– Это запасной. Адрес я тебе скинул в соцсеть. Я проверю всю твою уборку, – наклоняется ко мне и шепчет на ухо: – Особенно на наличие пыли в труднодоступных местах. В пакете мой тебе подарок, – мне не послышалось? Подарок? Это что такой новый завуалированный уровень между нами? – Можешь прям сейчас открыть, пока ждешь папу.

И хоть я не верю в то, что там может быть что-то хорошее, я тяну руку в пакет с невероятным предвкушением, ощущая себя ребенком. Достаю из упаковки огромные трусы в цветочек, напоминающие… парашют.

– Это что-то, что надевается на подгузник или… сам подгузник?

– Это трусы. Чебоксарский трикотаж. Стопроцентный хлопок.

– Стопроцентный ушлепок.

– Хлопок.

– И стопроцентное противозачаточное средство.

– Для поездок в метро так и задумано. Это вместо тех трусов, которые были на тебе. Ну а лифчик, так сказать, бонусом, – как же много вертится слов на языке. Жаль, что все матерные.

И я бы их непременно произнесла вслух, если бы не увидела, вышедшего из машины Вадима. И, кажется, это уже становится традицией – радоваться приходу этого индивидума. А ведь еще минуту назад меньше всего, что мне хотелось, так это то, чтобы Потапов его увидел.

– Добрый день, – несмотря на то, что утро выдалось поганым, сейчас я испытываю своеобразное удовлетворение, видя лицо Потапова. – Эля, нам пора, – берет меня за запястье и ведет к машине. – До свидания.

Выехав с места, поворачиваюсь к Вадиму и буквально сверлю его взглядом.

– Ну может, ты уже что-нибудь скажешь?

– Вечером твоя мама вызвала скорую и настояла на том, чтобы ее отвезли именно в государственную больницу, а не в частную клинику. Она в гинекологии.

Испытываю какое-то невероятное облегчение, осознавая, что мама не попала ни в какую аварию.

– Давай ты не будешь говорить ей о возможных последствиях гулянки твоего отца. И даже без намеков и расспросов. Не то время.

– Я сама разберусь, что мне с ней делать. А почему у нее выключен телефон? Она на операции?

– Насколько мне известно, операцию ей не делали. Думаю, что телефон просто разрядился. Учитывая, что Марина крайне скрытный человек, подозреваю, что она вообще не хотела, чтобы кто-то знал, что она в больнице. Она строго-настрого запретила охране об этом говорить.

Боже, только не какой-нибудь рак! Всю оставшуюся дорогу я еду как на иголках в полном молчании. И только, когда мы приходим в гинекологию, я первой нарушаю молчание, когда понимаю, что Вадим намеревается идти со мной.

– Спасибо за помощь. На этом все.

Благо никаких пререканий я не получаю. Мамино желание попасть не в частную клинику, мягко говоря, удивляет. Ладно, меня уже не удивить такой обстановкой.