классе, я же стоял перед ними, словно учитель у доски.

— Ну давай, рассказывай, что случилось с Сильвестровым и зачем ты проник в его номер? — проявила нетерпение женщина‐хлорофитум.

Я собрался с мыслями, а потом поведал слушателям о том, как ко мне в номер пробрался Николай Сильвестров, как пытался убить меня, как я погнался за ним, как искал его на крыше, а потом он сорвался вниз. Рассказал и о том, что заподозрил Николая в похищении креста и других драгоценностей из церкви Санта‐Лучина. На основании этих подозрений я и проник в его номер, где моя догадка подтвердилась — под подушкой нашелся перстень, украденный из церкви. В подтверждение своих слов я достал из кармана тот самый перстень и продемонстрировал его присутствующим.

В номере надолго установилась тишина. Все сидели с напряженными лицами, переваривая информацию.

Наконец в разговор вступил Михаил Березин.

— А зачем Николаю нужно было убивать тебя? — спросил он тихим голосом, словно боясь нарушить хрупкую тишину.

Тропинина сморщила нос, как это делают очкарики, когда приглядываются к чему‐то, и, уставившись на сидевшего рядом с ней историка, произнесла:

— Ну неужели не понятно, Миша? Когда Игорь пригрозил, что непременно найдет воришку, Николай испугался, что он выйдет на него, и попытался его убить.

Тропинина попала в самую точку, добавить к сказанному было нечего, и я промолчал.

— Можно посмотреть перстень? — задал Михаил вопрос, завороженно глядя на перстень, который я крутил в руке.

Я прекрасно понимал интерес Березина к моей находке — историк, вещь, очевидно, культовая, старинная, ему, разумеется, любопытно на нее взглянуть. Что ж, пусть смотрит.

— Пожалуйста! — я протянул Михаилу перстень.

Он взял его и стал разглядывать с любознательностью дитя, заполучившего новую игрушку.

— Интересно, интересно. Вещь явно дорогая, из драгоценного металла.

— А зачем ты вообще взял этот перстень из номера Николая? — вдруг спросила Тропинина, и в ее голосе отчетливо прозвучали злые нотки.

От такого вопроса меня даже взяла оторопь. Я не знал, что ответить, и недоуменно пробубнил:

— Ну как зачем, Маша?!

— Вот именно, зачем?! — накинулась на меня Тропинина. — Это же вещественное доказательство того, что кражу совершил Сильвестров. Пусть бы полицейские нашли перстень в его номере и подозревали бы в краже Николая.

— Правильно Маша говорит, — произнес Березин, продолжая любоваться перстнем.

Я пришел в себя и довольно активно возразил:

— Нет, это глупо. Другое дело, если бы в номере Сильвестрова нашлись все драгоценности. Полиция успокоилась бы, и на этом расследование наверняка закончилось бы. А если бы полицейские нашли только один перстень, то они продолжили бы поиски и других драгоценностей, и тогда, разумеется, вышли бы на нас. А нам это нужно?

— Игорь прав! — вступился за меня Тепляков. — Нас бы задержали, как говорится, до выяснения обстоятельств, а нам надо уехать отсюда побыстрее. Мне через неделю на работу выходить нужно.

— Все правильно Игорь сделал, — вступилась за меня и Смольникова. Не зря я, видать, с нею любовь крутил, хоть в чем‐то прок будет. — Нельзя было в номере Сильвестрова украденный им из собора перстень оставлять. Мы на себя бы подозрения навлекли. Мы же все вместе в пещере были. Поймут, что и в храм Санта‐Лучина той же компанией забирались.

— Только вот куда Сильвестров остальные драгоценности дел? — печально заметила Женя. Она пребывала в состоянии грусти, вызванном невольным напоминанием Теплякова о скорой разлуке.

Я был полон решимости найти похищенное из церкви Санта‐Лучина и потому твердо и не без пафоса пообещал:

— Куда бы Сильвестров ни дел крест и драгоценности, я обязательно найду их и верну Испании.

Смольникова в знак одобрения показала мне большой палец и проговорила:

— Я тебе верю, Игорь! Ты один можешь помочь нам всем выбраться из того дурацкого положения, в какое нас всех поставил своим поступком Николай, и снять с нас обвинения в похищении реликвий Каталонии.

С надеждой смотрели на меня и Женя Аксенова, и Егор Тепляков, и Мария Тропинина, даже помешанный на истории Михаил Березин перестал разглядывать перстень и выжидающе уставился на меня.

Я не мог обмануть этих, в общем‐то, неплохих людей, потерявших голову от желания разбогатеть, а потому по глупости влезших в собор Санта‐Лучина, из‐за чего оказались, как говорится, в глубокой заднице. Куда вместе с ними, тоже по глупости, угодил и я.

Я поднял руку, соединив в колечко большой и указательный пальцы, выставил их вперед, показывая таким образом, что все будет о’кей:

— Я вас не подведу, друзья! — заверил я находившихся в моем номере гостей и в этот момент нисколько в своих словах не сомневался.

Глава 19

Новости от сеньора полицейского

На следующий день рано утром в мою дверь раздался громкий требовательный стук. Я спал крепким сном, поскольку накануне лег довольно поздно, а потому с трудом разлепил веки и, зевая, глянул на часы. Время было семь тридцать. Рановато для подъема на курорте. Я встал, натянул шорты, спросонья прыгая на одной ноге, и прошлепал босыми ногами к входной двери. Глянул в глазок и так и застыл с открытым ртом. На пороге стоял тот самый, допрашивавший нас в связи с гибелью в пещере Константина Коронеля, невысокий толстый лысоватый следователь с большими карикатурными ушами, отвисшими губами, с мешками под глазами и носом, похожим на огромную сползшую по стеклу каплю воды. Зовут его, кажется, Антонио Вердагер.

«Черт, зачем я ему понадобился? Уж не по поводу ли смерти Сильвестрова? Но меня вроде вчера вечером никто не видел на крыше». Мысли вихрем пронеслись в моей голове, я разволновался, но постарался взять себя в руки и открыл дверь. Рядом с толстым полицейским стоял высокий худой смуглый субъект с короткой стрижкой и бородкой. Если бы я не был в Каталонии, то запросто мог бы решить, что передо мной не представитель местного народа, а араб. Антонио Вердагер был одет в темно‐синюю полицейскую форму, его сопровождающий — в белую рубашку и темные брюки.

— Бон диа! — поздоровался я на местном языке, пару слов из которого выучил.

— Бон диа! — ответил мне Антонио Вердагер, а стоявший рядом с ним субъект неожиданно поздоровался по‐русски:

— Доброе утро, сеньор Гладышев!

— Здравствуйте! — ответил и я, натянуто улыбаясь, ибо не знал, как реагировать на появление у моей двери полицейского и, очевидно, переводчика при нем.

— Вы позволите нам войти в номер? — тоже улыбаясь, вежливо проговорил субъект.

Не знаю, как в Каталонии, а у нас в России принято пускать полицейских хоть в дом, хоть в номер в гостинице. Я человек дисциплинированный,