— Данила! Данечка!

Человек медленно садился. Он откинул капюшон, поднял голову, и Алиса отшатнулась: с каменной плиты вставал Филимонов. Он был абсолютно мокрый. Вода стекала с коротко стриженых волос на ворот плаща, прозрачными струями лилась по плечам, груди, рукавам и настоящим водопадом обрушивалась на землю. Руки бывшего соседа оттягивал огромный серый валун.

— Где наше золото? — простонал Филимонов и поднял валун над головой.

Крик застыл у нее в горле. Алиса в ужасе попятилась и натолкнулась на холодную, скользкую стену. Как в замедленной съемке оглянулась и обмерла: позади неё стояла Кристина. Кожа у девицы была меловая, глаза полыхали зелёным огнем, узкие губы кривились словно два черных гаденыша.

— Отдай! — прозвучал потусторонний голос, причём эти страшные губы даже не разомкнулись. — Отдай цепочку и крест.

Алиса сбросила сонное оцепенение, оттолкнула обоих нелюдей, после чего разразилась звонким воплем:

— Даша-аа!

И проснулась. Крик взметнулся к потолку и затих. Она лежала в своей квартире на разложенном диване, а сердце отбивало в груди бешеную чечетку. Тук-тук-тук, тук-тук-тук. Сквозь неплотно сдвинутые шторы пробивалась тонкая полоса солнечного света, разделяя комнату на две несимметричные части. В открытую форточку врывался утренний птичий гомон и размеренное шарканье метлы дворника.

— Куда ночь, туда и сон! — хрипловато произнесла Алиса, вытягивая шею в сторону окна.

Придерживая на отлёте дымящуюся чайную чашку, в комнату заглянула Дашуня со слегка припухшими от сна веками.

— Слышишь, Шуйская? — зевнула она. — С утра можно чай спокойно попить?

Алиса отчаянно замотала головой. Подружка непроизвольно повторила ее жест и качнула чашкой. Кипяток плеснул Громовой на палец, и она коротко выругалась, закончив эмоциональную тираду вопросом:

— …Что на этот раз? Хотя не рассказывай, а то сбудется.

— Им нужны цепочка и крест! — захлебнулась жалобой Алиса.

— А на виолончели сыграть им не надо?!

Даша раздражённо отхлебнула из чашки и, пройдя к столу, перевернула подушку, подняла другую. На столешнице маленькой золотой горкой возвышались трофейный крест и цепочка.

— Зачем сняла? — тыча пальцем, спросила она.

Алиса кашлянула и провела рукой по шее.

— Ох! Вчера вышла из душа, з-забыла…не захотела надеть. — Соврать, понятное дело, не смогла. — Не могу спать, когда на руках кольца или браслеты, но самое противное — это цепочка на шее. Ночью. Она меня душит.

Громова осуждающе поглядела на слегка порозовевшую подругу и сгребла со стола золотую парочку.

— Комок фобий. Как ты живёшь? Держи, — сунула ей в руки, — свой оберег. Видишь, не надела и сразу пришли по твою душу.

— Не достали клад и теперь меня мучают.

— Кто знает, живы ли эти убийцы?

— Кстати, да, ты каждый раз уклоняешься от моих вопросов. Почему убийцы?

— Потому что они убили Пробойника.

— Это ты так считаешь. А в полиции сказали, что произошел несчастный случай. Твой Петя Пробойников хорошо выпил и разбился на мотоцикле.

— Филимонов — двоюродный брат Пробойника, завидовал ему с детства. Петя про дедову карту сокровищ рассказывал и брата этого ненавистного со страхом поминал.

— Завидовать и убивать — разные вещи.

Сказала и вспомнила, как задыхалась в палатке, плавала в Чертовом озере и убегала от озверевших мотоциклистов.

— У Коляна в полиции — знакомый капитан. Так вот, упасть с мотоцикла Пробойнику помогли. Ветка там одна окровавленная фигурировала в деле, очень далеко от места аварии оказалась, хотя являлась ее причиной. В любом случае, все списали на алкоголь и несчастный случай.

— Что ты еще о них знаешь?

Громова грохнула о стол чашкой.

— Представь себе, ничего нового! Данька говорил, что убрались они из тех мест живые. Что с ними приключилось дальше? — развела руками. — Надеюсь, поплатились за всё. И вставай уже. Час назад Эдик поехал встречать Даньку на вокзал. Скоро они явятся, а здесь ты в неглиже с ночными бреднями.

Глаза у Алисы стали круглыми. Её буквально снесло с дивана.

— Данила приедет?! Ты не могла раньше разбудить? — возмущалась она, на ходу застегивая цепочку и влезая в тапочки.

Громова слегка посторонилась, пропуская переполошенную подругу в ванную.

— Жалела. Больная ты у нас.

Последняя фраза вызвала протестующее мычание из ванной.

— Не переживай, — успокоила взволнованную подружку Даша. — Они не сразу приедут. Билеты выкупят и тогда…

В дверях замаячила озадаченная Алиса. В руках тюбик зубной пасты, за щекой — зубная щетка.

— Куа бигеты? — на тарабарском наречии поинтересовалась она.

Громова сначала сделала вид, что не разобрала вопроса и её очень занимает вид из окна. Чтобы им любоваться, она скрылась за шторой, но и Алиса не торопилась. Она основательно чистила зубы на пороге комнаты.

— Куда, куда, — протянула подружка. — На море.

— Какое море? — Алиса опустила щетку.

— Синее, Шуйское или Чёрное. Едем на наше отечественное Чёрное море.

Она выглянула из-за шторы и перешла в наступление.

— У меня — неделя отпуска, у Эдика — летние каникулы, у тебя — душевная травма. Мы решили тебя подлечить, поэтому завтра едем на море.

Алиса сорвалась с места и скрылась в ванной. Кран открутила до основания: мощная струя воды с грохотом била в раковину. Потом щёлкнул замок. Даша улыбнулась: Шуйская справилась с эмоциями и отправилась принимать душ. Сейчас успокоится, тогда и поговорим, а пока можно соорудить ма-аленький бутерброд. Нет, лучше большой. Противоположности притягиваются.

Через десять минут Алиса вошла в комнату с полотенцем в руках.

— Кто так решил? Кто за меня решил?

— Мы решили. Я, Эдик и Данька.

— Слушайте, вы, затейники…

Она не находила слов. Как всё надоело! Вот у кого-то нет друзей и ничего, живут счастливо. Зато у неё есть и друзья, и родители, и бывший. И каждый из них норовит сделать ее жизнь невыносимой! Как раз вчера мамочка заявила в любимом стиле: «Материнская молитва со дна моря вынимает!»

— О тебе заботимся, — влезла в размышления Громова, — а ты — неблагодарная!

— Говоришь ты, а я вижу родителей. У меня вы спросили, хочу ли я на море?!

В угаре спора они не расслышали, как в коридоре щёлкнул замок, и распахнулась дверь. В коридор ввалились ребята: Эдик с двумя большими пакетами и Данила с рюкзаком.

— Ну, хотела ведь! — привела странный аргумент Громова. — Три недели назад это было твоей мечтой.

Эдик и Данила переглянулись.

— Уже сказала, — тихо прокомментировал Эдик. — Снимай рюкзак. Возмущается. Я бы тоже помер. Такой пердимонокль.

Они плечом к плечу выдвинулись на передний рубеж битвы.

— Если ты против поезда, — продолжала наступление Громова, — поедем на мотоциклах.

— Я против… на чём поедем?

— На мотоциклах, Шуйская. Такое двухколесное транспортное средство с мотором.