«Ребят, вы чего, шутите?» – хочется заорать Асе, но голоса нет, он заморожен тем, что приставлено к голове. Ася вновь порывается посмотреть, она должна убедиться, что ошибается в своих догадках. Она не герой гражданской войны, чтобы сидеть под дулом ужаса.

– Подписывай! – это уже говорит не человек.

Что ж это получается. Два мудака, пользуясь служебным положением, средь бела дня грабят ее. Где ж я, милые, столько возьму? Даже если все продам. Хоть убейте, а взять неоткуда. От каждой новой мысли внутри Аси все закипало и негодовало.

– Стреляй, – вдруг спокойно говорит она. – Да пропади все пропадом. Надоело. Зае…

Почему-то вспоминалась мать. Это, наверное, последний Асин шанс избавиться от ее проклятия. Но как?! Как она должна это сделать?! Выломать этому уроду руку, схватить пистолет? Или сбегать домой за подушкой?

– Последний раз говорю, подписывай!

Ася смотрит в окно, следит за последним лучом света, и ей кажется, что там в ожидании улыбается мать.

– Дура! – тихо сплевывает Второй на Асин затылок. Сразу становится легче. Холодное давление металла пропадает, лязгает дверь сейфа.

В кабинет входит Третий. Он похож на кондуктора из автобуса, на котором Ася сегодня ехала на таможню. Кондуктор взял денежку, осторожно оторвал билет от длинной бумажной ленты и внимательно уставился на Асю. Она посчитала цифры, и – о праздник! – билет оказался счастливым: суммы цифр справа и слева совпали. Если кондуктор был рыхлый, в замызганном старом пуховике, то Третий таможенник дышал здоровьем и красовался светлым дорогим костюмом.

– Почему не подписываете? – устало спросил Третий. – Все пописывают, а вы сопротивляетесь.

– Нашли дуру, – фыркнула Ася. – Неужели кто-то подписал?

– Только что до вас была женщина. Мы ей предложили сократить штраф вдвое. Она согласилась.

– Ого! Значит, с вами можно торговаться?

– Вы неправильно формулируете вопрос. Подпишите протокол, и мы пойдем вам навстречу. Так как это у вас первое нарушение таможенного законодательства, мы предлагаем вам уменьшить штраф с трехсот двадцати четырех тысяч рублей до ста двадцати шести.

– Рублей?

– Естественно! – кончики губ дрогнули в молниеносной улыбке.

– Конечно, я согласна! Я прямо сейчас сбегаю и оплачу, могу здесь оставить на столе, – обрадовалась Ася такому повороту событий и уже полезла в сумку, вытащила сто пятьдесят рублей. – Вот, оставлю без сдачи.

Третий нахмурился, уточнил:

– Если вы подпишете протокол, то мы снизим вам штраф до ста двадцати шести тысяч рублей.

– Это почти три шестерки «жигулей»? – подчитала Ася вслух и добавила. – У меня нет ни трехсот двадцати четырех, ни ста двадцати шести тысяч. А если я не оплачу штраф, что со мной будет?

– Заведем уголовное дело за хищение в особо крупных размерах. Штраф все равно придется платить, да еще биографию испортите сроком.

– Но мне нечем платить.

– Арестуем все имущество, – вздохнул Третий.

– У нас нет столько.

– Мы все проверили, вы недавно переехали в трехкомнатную квартиру, в Елабуге имеете гараж, двухкомнатную и однокомнатную квартиру.

– Ого, – удивилась Ася. – Хорошо работаете. Только должна вас огорчить. Все, что находится в Елабуге, принадлежат не нам. Гараж и двухкомнатная квартира – это свекрови. А в однокомнатной живет мой отец. Между прочим, ветеран войны. Выселить вы их ну никак не сможете. Не имеете права.

– Выселить не сможем, а арест наложить – легко.

– А вот срок давности не применим к этому нарушению? – вдруг догадалась спросить Ася. – Презумпция невиновности?

– Для таможенного законодательства это неприменимо. Ваше дело – это хищение в особо крупных размерах, совершенное большой группой лиц.

– И сколько нас, таких бедолаг?

– Вас сто один человек, один уже подписал.

– Значит, после меня остается еще девяносто девять? – удивилась Ася. – Неплохо. Если сто умножить на триста двадцать четыре тысячи, получается нехилая сумма. Вам точно медаль дадут.

– Суммы у всех разные, – откликнулся Третий.

– Так вот, ребята, – встала Ася из-за стола. – Подписывать без адвоката ничего не буду. Я вот в суд подам.

– Затопчешься судиться, – буркнул Второй.

– Ничего, – улыбнулась Ася. – Но учтите, я буду судиться долго и упорно, дойду до суда Страсбурга по правам человека, потом найду всех остальных девяносто девять предпринимателей из вашего списка, а в нашем маленьком городке это возможно, и научу их, как с вами бороться. – Ася обернулась ко Второму. – А тебя, малыш, я запомню на всю жизнь.

Второй рассмеялся в голос. Видно было, что шутка ему очень понравилась.

Кто-то, кажется мужчина, вытолкнул ее из автобуса, что-то сказал; Ася очнулась, отошла в сторону, огляделась. Она стояла на остановке и смотрела, как люди заходят в автобус, двери закрываются, мужчина стоит рядом, улыбается, дружелюбно кивает. Подошел новый автобус, – вышел красивый плотный блондин в розовой бейсболке. Должно быть, бейсболка дочкина.

– Вам плохо? – спросил блондин.

– Мне надо домой, – прошептала Ася и заторопилась.

Открыла дверь ключом, в прихожей увидела кроссовки Руслана.

Он сидел на кухне, ел суп и смотрел телевизор.

– Есть будешь?

Ася отказалась, присела на край диванчика, обитого зеленым дерматином.

– Хоть бы ведро убрала. Все разбросала. Срач кругом.

– Пол мыла, не успела. Извини.

– Да надоело твое «извини». Вечно дома хлеба нет. Ромка сказал, что тебя на таможню вызвали. – Лицо его напряжено от желания нагрубить. Он глядел так, как будто с большим нетерпением ждал еще одной оплошности.

Ася медлила с ответом. «Как я ему скажу?» – спрашивала она себя. Перед ней сидел очень знакомый и в то же время очень изменившийся человек. Молодой, здоровый, загорелый, с открытым и уверенным взглядом, в последнее время ставший особенно раздражительным и невыдержанным. Может, устал, нервы или влюбился.

– Опять во что-то вляпалась?

– Я не виновата, – всплеснула руками Ася.

– Естественно, – желчно остановил ее Руслан, – все вокруг виноваты, одна ты пушистая.

– Руслан, давай поговорим без скандала. У меня штраф триста двадцать четыре тысячи рублей.

Как и ожидалось, впечатление, произведенное цифрой, было очень сильным, потому что Руслан от души расхохотался.

– Триста двадцать четыре? А чего не пятьсот? Или вообще давай миллион. Уж если шутить, так на полную катушку.

– Я не шучу.

Нахлынули разные мысли, снова ожило то, что хотелось забыть, оторвать от себя навсегда. Нет, оказывается, еще не все кончено.

Руслан замер, переменился в лице. Отодвигая пустую тарелку, он пристально и с неприязнью смотрел на Асю своими коричневыми глазами.

– Ты с ума сошла? – Руслан становился все мрачнее и мрачнее.

Следующие минуты Ася помнит эпизодически. Ей было все равно, что он говорит, куда он ее зовет и что задумал. Она слышала, как повторялись некоторые фразы, она что-то говорила в ответ. Его голос был как терка, монотонно снимал слой за слоем безрадостные перспективы: