Наступавшие на этом направлении войска возглавил генерал танковых войск Фридрих Паулюс. В должности 1-го обер-квартирмейстера Генерального штаба сухопутных войск он с мая 1940 года участвовал в разработке всех планов вермахта, в том числе нападения на Советский Союз. В январе 1942-го он принял командование 6-й полевой армией. Бои под Харьковом в мае 1942-го принесли ему Рыцарский крест. После взятия Сталинграда Гитлер планировал вернуть Паулюса в ставку. Его ждал пост начальника Штаба оперативного руководства вермахта. Генерал стал бы ближайшим советником фюрера по военным делам. Но немецкая разведка не сумела разгадать советские планы. За десять дней до начала контрнаступления под Сталинградом Гитлер уехал в Мюнхен. Здесь каждый год руководители Национально-социалистической немецкой рабочей партии отмечали годовщину первой попытки захвата власти. 8 ноября Гитлер выступал перед ветеранами партии:

— Я хотел выйти к Волге, причем именно в определенном месте, у определенного города. Случайно он носит имя самого Сталина, но не думайте, что я рвался туда по этой причине. На самом деле этот город мог называться как угодно. Он важен исключительно тем, что это важный пункт, ведь там мы отрезаем транспортные пути, по которым перевозятся 30 миллионов тонн грузов, в том числе 9 миллионов тонн нефти. Туда стекалась вся пшеница из гигантских областей Украины, Кубани, чтобы затем быть транспортированной на север. Там добывалась марганцевая руда. Там находился гигантский перевалочный пункт. Я хотел захватить это всё. И вы знаете, мы люди скромные, но мы это и получили; там остались невзятыми всего каких-то несколько совсем мелких местечек. Некоторые говорят: а почему же вы не сражаетесь там? Да потому, что я не хочу иметь там второй Верден, а предпочитаю добиться этого при помощи совсем небольших ударных групп. Время не имеет значения. По Волге теперь не ходит ни одно судно — вот что самое главное!

Фюрер сильно ошибался. Время работало против него. 19 и 20 ноября 1942 года три советских фронта перешли в наступление. Ключевую роль сыграли сосредоточенные на главных направлениях удара 4 танковых и 2 механизированных корпуса — в общей сложности 900 танков.

После поражения под Москвой Гитлер принял на себя обязанности главнокомандующего сухопутными войсками. Видя неудачи вермахта, решил, что его генералы никуда не годятся и он один способен одержать победу. Гитлер обладал завидной памятью, держал в голове массу информации. Охотно вникал в детали, подолгу обсуждал действия отдельных частей и подразделений, отдавал им прямые указания. Дослужившийся в Первую мировую до ефрейтора Гитлер верил в свои полководческие таланты. Тем более, что никто не осмеливался сомневаться в компетентности фюрера и оспаривать его приказы. Но Гитлер не понимал, что происходит. Почему созданный им вермахт терпит поражение?

Начиная с Польской кампании 1939 года немецкое командование приписывало свои успехи «революционной динамике Третьего рейха и партийному руководству». Кинематографисты показывали войну машин, в которой Германия неизменно берет верх. Главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич хвастливо заявлял: лучшие в мире солдаты сражаются лучшим в мире оружием, изготовленным лучшими в мире рабочими. Имперский министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс упростил формулу: «Лучшему солдату — лучшее оружие».

Акцент делался на превосходстве немецкого солдата. Для Гитлера победы вермахта были подтверждением его личного гения и очевидного величия германской расы. И вдруг Красная армия, которую он считал раздавленной, победоносно наступает. Авантюризм Адольфа Гитлера, его беспримерная наглость и самоуверенность помешали ему понять, что эту войну Германия выиграть не может. Территория, экономическая мощь и людские ресурсы Советского Союза были несопоставимы с немецкими. Немецкие планировщики исходили из того, что победа над Красной армией — дело нескольких месяцев. Французы в 1940 году не выдержали удара. В Берлине были уверены, что и русские быстро капитулируют. И ошиблись. Советский Союз, располагая несравнимо большим потенциалом и пространством для маневра, выстоял.

За три дня наступающие советские войска окружили 17 дивизий 6-й немецкой армии и 5 дивизий 4-й танковой. Ошиблась и советская разведка: в котле оказалось вдвое, а то и втрое больше немецких войск, чем предполагали.

Немцы сражались упорно. Суровая зима — морозы до 32 градусов, сильные ветры с метелями — для советских войск была столь же тяжелой, как и для немцев: войска располагались в открытой степи. Окруженные под Сталинградом немецкие части были обречены. Но Гитлер запретил прорываться из окружения и требовал от солдат вермахта «фанатического сопротивления»:

— Во главе рейха стоит человек, который знает только один принцип — бить, бить и снова бить! Исход борьбы решит тот, кто нанесет последний удар. В моем лице они имеют противника, который вообще не знает слова «капитуляция»! Моей привычкой всегда было — еще когда я был ребенком — оставлять последнее слово за собой!

В конце января 1943-го Паулюс все-таки попросил разрешения капитулировать. Гитлер телеграфировал: «Запрещаю. Армия удержит свои позиции до последнего солдата и своей героической стойкостью внесет незабываемый вклад в дело обороны».

После Сталинграда рейх был обречен. Последние битвы Второй мировой стали для немцев самыми кровавыми. Поражения 1944 года обошлись Германии почти в 2 миллиона человек убитыми. За первые пять месяцев 1945-го погибли еще почти полтора миллиона немцев. Это не считая жертв среди мирного населения.

На следующий день после окончания Сталинградской битвы, 3 февраля 1943 года, самый яркий публицист Великой Отечественной Илья Эренбург, статьи которого на фронте читали и перечитывали, писал в «Красной звезде»: «Немцы называют окружение „котлом“. Что же, большой сталинградский котел откипел. Но немцам теперь приходится привыкать к окружениям: котлов и котелков довольно много, и в каждом из них варятся немцы. Мы теперь тоже кое к чему привыкли: мы привыкли бить немцев оптом, и это дело мы доведем до конца».

Возвращение в Москву

Красная армия наступала, ситуация менялась к лучшему. Нормальная жизнь восстанавливалась. Высокое московское начальство пожелало взглянуть на руководителя лондонского бюро Совинформбюро. Эрнст Генри вспоминал: «В 1943 году приезжал на несколько месяцев в командировку в Москву по линии Совинформбюро». Он побывал и у собственного начальства в Совинформбюро, и в Наркомате иностранных дел, и во Всесоюзном радиокомитете. Среди прочего предложил развивать сотрудничество с Би-би-си. К нему прислушались. Московское радио записывало программы на английском языке, и Би-би-си транслировало