формулировал тоже более складно. — Мне недвусмысленно намекнули, что можно сотрудничать со следствием. И тогда срок будет меньше, еще и условный. Меня оправдают.

Есть! Паззл сложился, и теперь я окончательно был уверен, что Виталий Николаевич попал в ловушку. Память из прошлой жизни подкинула многочисленные истории с телефонными мошенниками, которые заставляли доверчивых пенсионеров поджигать военкоматы якобы по заданию ФСБ и еще выманивали из них последние деньги. Но ведь в СССР подобного не было! Или я просто не знаю об этом? Зато мне теперь понятно, как действовать дальше.

— Что они просили взамен? — уточнил я у совсем уже поникшего Бульбаша.

— Запороть газету, — напомнил мой заместитель. — Нашу газету, «Андроповские известия». Как раз пока тебя нет…

Если до этого у меня еще были сомнения, то теперь я окончательно убедился в правильности возникшей ассоциации. Бульбаша обработали точно так же, как это будут делать потом, много десятилетий спустя, уже в двадцать первом веке. Кто-то, кому было известно об участии моего зама в подпольной редакции, позвонил и обвел его вокруг пальца. Определителей номеров ведь нет, а невидимый собеседник по телефону может представиться кем угодно. Особенно если имеет представление о психологии и действовать предпочитает уверенно. Сейчас, в советские времена, это работает — люди слишком доверчивы. А тут еще и надавить есть на что…

— А ты не подумал, зачем КГБ портить районку? — я попытался заставить Виталия Николаевича мыслить логически.

— Многоходовка, — уверенно пояснил тот. — Я срываю сдачу номера, он не выходит. Потом пишу признание, что меня специально заставили так сделать. Угрожали. И редакцию «Правдоруба» тут же арестовывают. Тот комитетчик сказал мне, что весь состав, а не только я, уже известен. Но так как наверху договоренность, что их… то есть нас не трогают, пока мы играем по правилам, значит, нужно было спровоцировать на нарушение.

— Бред, — я покачал головой. — Ты понимаешь, Виталий Николаевич, что ты мог просто это признание написать и указать, что тебя пытались заставить? И что для этого не нужно на самом деле портить выход газеты?

— В том-то и дело, что понимаю, — вдруг ответил Бульбаш. — Поэтому просто не вышел из запоя… Специально жрал, чтобы ответственность с себя снять. А они мне потом опять названивали, угрожали…

— Кто?

— Комитет! — мой заместитель так ничего и не понял. — Угрожали, что «Правдоруба» закроют и меня вместе с остальными… Мать перепугали. Я запутался, Жень. Просто запутался, кто за кого и кто против кого.

— Разберемся, — ответил я. — И в обиду тебя не дадим. Приходи завтра на работу, а тех, кто наврал тебе, будто из КГБ, и все остальное оставь мне.

В голове у меня царил невообразимый сумбур, и я поспешил покинуть квартиру Бульбаша. Лучше успокоюсь для начала, а потом буду думать, как быть дальше. Но одно точно: мне нужно поговорить с Поликарповым. И чем скорее, тем лучше.

— Виталий Николаевич, от тебя можно позвонить?

* * *

Чекист не просто согласился на встречу, он еще и приехал довольно оперативно. Когда я вышел из подъезда Бульбаша, напротив моей служебной черной «Волги» уже парковалась такая же, только серая. Действительно, районное управление располагалось всего через пару улиц.

— Отпустите водителя, Евгений Семенович, — Поликарпов выглядывал из приоткрытого окошечка. — Мы вас потом довезем до редакции. Или куда скажете.

Успокоив занервничавшего Севу, я отправил его восвояси, как и предложил комитетчик. А сам сел в серую «Волгу», которая тут же тронулась.

— И снова здравствуйте, Евсей Анварович, — сказал я, откинувшись на мягком сиденье. — Быстро вы. Неужели так сразу горазды ответить на мои вопросы?

— Не вижу препятствий, — ответил Поликарпов. — Тем более что развязка близится… Итак, о чем вы хотели поговорить?

— Все о том же, — я пожал плечами. — Развязка, значит, скоро… Я так понимаю, что в деле подпольных журналистов открылись новые обстоятельства?

— От вас ничего не скроешь, — улыбнулся чекист. — Бульбаш рассказал?

Слишком уж он осведомлен, мелькнуло у меня в голове. Понятно, что это особенности профессии, но… Наверное, мне просто не хотелось, чтобы мой зам пострадал. Тем более из-за собственной глупости. Вот и надеялся, что вдруг пронесет. А еще я вдруг понял, что Поликарпов и сам хотел со мной встретиться. Просто я его опередил.

— Смотря о чем, — уклончиво ответил я, не желая выкладывать сразу все, что знаю. — Может, для начала вы сами раскроете карты?

— Без проблем, — все с той же легкостью согласился Евсей Анварович. — Начну издалека. Как вы наверняка догадались, наши идеологические противники перешли грань, когда устроили диверсию в доме культуры.

— Согласен, — подтвердил я. — Дайте угадаю. Вы уже нашли того, кто это сделал?

— Конкретного исполнителя пока нет, — чекист вздохнул. — Но организатор нам известен. Так получилось, что через Белоголовцева, который небезызвестный вам Пэл, мы вышли на Глеба Синягина. Знакомая фамилия?

В памяти что-то шевельнулось, потом пришло резкое осознание. Человек, который организовал банду лже-милиционеров и ушел от правосудия, когда мы нашли удерживаемых им детей. Тех самых пропавших школьников, которых искали всем городом. Получается, он не просто скрылся, но еще и продолжил заниматься темными делишками? Потрясающая наглость. И огромный жирный минус нашей милиции.

— Рецидивист, — кивнул я, ответив на вопрос Поликарпова. — И какое он имеет отношение к «Правдорубу»? Явно же не редактор.

— Не редактор, — покачал головой Евсей Анварович. — Он организатор всех происшествий, начиная с массовых драк и заканчивая подстроенной автоаварией с вашим участием. И, наконец, недавним инцидентом в ДК, когда вы и еще полтора десятка человек надышались дымом. Теперь он сядет, Евгений Семенович. И надолго, поверьте мне. Вот только я перед этим хочу выяснить, кто же выше него. Он не простой исполнитель, но и не лидер. Синягин, скажем так, что-то вроде силового блока…

— А редколлегия? — обреченно спросил я, понимая, что названные фамилии мне не понравятся.