Шрифт:
Закладка:
Другая интересная деталь связана с наличием бочек в повозке, которой управлял Левитт Элли. Из показаний Джорджа Армстронга, владельца магазина, расположенного по соседству с мастерксой Шулера, нам известно, что повозка подозреваемого в интервале от 07:30 до 08:00 была пуста. Напомним, что тогда в повозку загружали бильярдный стол и Армстронг имел возможность наблюдать за этим процессом, ведя беседу с Левиттом в непосредственной близости от повозки. Однако некие бочки были замечены в красной повозке обвиняемого некоторыми свидетелями после 8 часов утра, а это означает, что Левитт Элли умышленно загрузил их туда. Эта хитрость была призвана запутать полицию в случае возникновения подозрений. Полиция, узнав, что после 8 часов утра в повозке Левитта Элли находились бочки, должна была решить, что их сброс в реку производился после этого времени. То есть убийца «передвигал» предполагаемое время избавления от трупа на то время, на которое он рассчитывал обеспечить себе твёрдое alibi.
Идею эту следует признать неплохой, но зная, как развивались события в действительности, мы можем сказать, что она «не выстрелила», то есть не сработала так, как задумывал Левитт. Полиция отыскала Рэмселла [или Рэмселл полицию — это как посмотреть], и на бочки в повозке подозреваемого после 8 часов утра акцента вообще не сделала.
Что последовало далее?
Поначалу Левитт Элли мог считать, что события развиваются по благоприятному сценарию. 6 ноября он отработал в обычном графике и, наверное, более или менее успокоился. Он, безусловно, возвращался в мыслях к случившейся трагедии и своим последующим действиям и приходил к выводу, что всё сделано правильно и из этой истории он выскочит с минимальными потерями.
Однако уже 7 ноября с Левиттом связались полицейские. Сам начальник городской полиции Сэведж не только лично побеседовал с Элли, но и провёл осмотр конюшни. Убийца не мог знать, что привело полицию к нему, но заподозрил некое упущение.
Самообладание Левитта Элли, отрицавшего все подозрения в свой адрес и настаивавшего на том, будто у него имеется alibi, сбило полицейских с толку, и после первой беседы его отпустили домой. Прекрасно понимая, что Ристин не подтвердит его alibi, и в ближайшие сутки-двое последует арест, Левитт Элли решился на вынужденный шаг.
По-видимому, в ночь с 7 на 8 ноября убийца собрал всех членов семьи и открылся им. До этого времени о совершённом в конюшне убийстве знали только супруга и младшая из дочерей — теперь об этом узнали сыновья Дэниел, Уилбур и Куртис и, по крайней мере, одна из дочерей — Энн. Есть определённые сомнения насчёт того, присутствовала ли на этом семейном совете старшая из дочерей — Леонора О'Тул — всё-таки она была уже замужем и по представлениям тех лет отделилась от семьи Элли. Впрочем, вовлечённость Леоноры во всю эту историю имеет для нас значение сугубо отвлечённое, поскольку ей не отводилась сколько-нибудь серьёзная роль в последующих событиях.
Важнейшую роль предстояло сыграть сыновьям. Прежде всего, им надлежало отыскать хороших адвокатов и уговорить их заняться защитой Левитта Элли в случае ареста последнего. Также им предстояло организовать alibi отцу, желательно, склонив бакалейщика Ристина к даче показаний, подтверждающих посещение его магазина Левиттом вечером 5 ноября. Немаловажной задачей также являлось объяснение того факта, что у Левитта Элли после убийства Абии Эллиса вдруг появились наличные деньги. Как мы знаем, последняя задача была, в конечном итоге, решена клятвенным заверением старшего из сыновей, согласно которому он якобы передал значительную сумму отцу. Правда, передача денег произошла без свидетелей и без выдачи каких-либо расписок.
Разумеется, это совещание не могло быть очень долгим и полным в части обсуждения деталей. Не следует забывать, что в доме Элли проживали люди, не состоявшие с ним в кровном родстве — таковых насчитывалось, по меньшей мере, трое (зять О'Тул и работники Тиббетс и Дэй). Несомненно, во время семейного совета было много эмоций, бессмысленных слов и бесполезных вопросов — по этой причине большое количество важных деталей либо не были вообще затронуты, либо не обсуждались с необходимой тщательностью. Именно из-за этого свидетели защиты во время суда допустили ряд противоречивых утверждений, нестыковки которых явственно указывают на их искусственность [надуманность].
Тем не менее, в ходе семейного совета Левитт Элли добился главного — безоговорочного согласия детей поддержать его в случае выдвижения обвинений и помочь в организации alibi.
Дальнейшее нам известно — Левитт Элли был арестован и, в конечном итоге, судим.
Детали того, как именно адвокаты организовали его защиту, нам неизвестны и вряд ли станут когда-либо известны. По мнению автора, без подкупа свидетелей в этом деле не обошлось, но в силу понятных причин никто из защитников не доверял тайны такого рода бумаге. По этой причине мы никогда не узнаем, кто и сколько получил денег за дачу показаний, полезных защите.
Гадать на эту тему автор не считает необходимым. Тот, кто читал мою книгу «Все грехи мира», описывающую события 1900–1915 годов[9], без труда поймёт мысль автора. Подкуп и разнообразные формы давления на свидетелей с целью получения нужных показаний были широко распространены в Америке XIX — первой половины XX веков. Адвокаты и нанятые ими частные сыщики демонстрировали полное отсутствие брезгливости в выборе средств, а правоохранительные органы, противостоявшие им, проявляли щепетильности немногим более.
Вообще же, в те годы угодить в жернова американского Правосудия было испытанием сродни сошествию в ад. Система ломала даже очень крепких людей! Неудивительно, что Левитт Элли умер спустя 3 с небольшим года после освобождения, ведь всё, что происходило с ним с момента убийства Абии Эллиса вплоть до выхода из зала суда с оправдательным приговором, являлось непрерывным стрессом.
Заканчивая рассмотрение этого весьма необычного дела, нельзя не сказать несколько слов о работе прокуратуры. Историю разоблачения, предания суду и оправдания Левитта Элли нужно преподавать будущим юристам в качестве примера того, как сторона обвинения работать не должна. Помимо глупейшего, ничем не обоснованного чванства, самодовольства и высокомерия, что выглядит в зале суда некрасиво, но не фатально, Генеральный прокурор Чарльз Трейн проявил вопиющую профнепригодность.
Как неоднократно отмечалось в этом очерке ранее, главный обвинитель отчего-то постоянно задавал вопросы бессодержательные, но при этом игнорировал вопросы действительно необходимые. Из реконструкции
