Не поворачивая головы, Шанкар сухо ответил:

— Если бы это был зверь, то я бы сейчас здесь с вами не сидел.

— Он упал с лошади, — встрял Девадат.

— Ты загнал казенную лошадь? — догадался Чудамани.

Все еще не оборачиваясь, охотник произнес:

— Приношу извинения. Я выплачу полную стоимость в казну…

Верховный жрец всплеснул руками:

— Богиня-мать, разве сейчас это имеет значение?! — его голос резко повысил тембр, однако в следующий же миг Чудамани сам одернул себя и шумно выдохнул. — Кажется, нам следует снизить напряжение, не находите?

Девадат согласно кивнул. Шанкар продолжал смотреть на бассейн, дожевывая пшеничную лепешку и скрестив руки на груди.

Чудамани добавил:

— Пожалуй, вина на сегодня достаточно. Со всех. Заменим горячительные напитки чем-нибудь освежающим.

Шанкар невольно поморщился.

«Видимо, напиться сегодня не судьба».

Чудамани хлопнул в ладоши. Позади них раздалось неохотное поскрипывание двери комнаты слуги-привратника.

Вскоре из темноты раздался и такой же скрипучий голос:

— Слушаю, Ваша Светлость.

— Два кувшина с водой.

— Будет исполнено. Что-нибудь еще?

— Да. Заберешь вино на обратном пути.

— Хорошо. Верховному жрецу и его гостям будет угодно что-либо еще?

— Нет, этого достаточно.

Троица, собравшаяся за небольшим столом, на время прекратила разговор, молча, наблюдая за тем, как слуга-привратник выносит из своей каморки два глиняных кувшина, наполненных свежей холодной водой, а затем скрывается во мраке, забирая с собой початые сосуды с вином. Однако беседа возобновилась не сразу, как только за прислугой закрылась скрипучая дверь. Какое-то время Чудамани сидел, потирая рукой нахмуренный лоб. Шанкар продолжал угрюмо жевать пшеничные лепешки и разглядывать серебряный диск луны, отражающийся от водяной глади поверхности бассейна. Девадат погрузился в собственные мысли, ведомые только ему.

Наконец, Верховный жрец нарушил затянувшееся тягостное молчание.

Убрав руку от лица, он произнес:

— Шанкар прав.

Впервые за долгое время охотник оторвался от созерцания бассейна и взглянул в серые глаза Чудамани.

— Зверь — первостепенная проблема.

— Но почему? — непонимающе спросил Девадат.

Чудамани поднял руку, прося не перебивать его:

— Наши хранилища в Хараппе и Мохенджо-Даро ломятся от запасов зерна. Да, нам грозит голод в ближайшие годы, но у нас есть еще время для решения данной проблемы. Зверь же убивает здесь и сейчас. Поэтому избавиться от него необходимо в первую очередь.

— Но не стоит забывать и о другой проблеме, — не унимался Девадат, — ужасное состояние юго-восточного района города…

— Ситуация с районом терпит, — жестко перебил Чудамани, — не так, как с зерном, но терпит. К тому же, — тут Верховный жрец горько усмехнулся, — мы уже успели наломать немало дров… наломать дров… как иронично, не правда ли?

Никто не поддержал его эмоциональный порыв, так что Чудамани просто продолжил:

— Несколько партий древесины успели доставить с вырубки по Синдху. Начнем обжигать глину, — Верховный жрец развел руками, — насколько хватит.

Шанкар одобрительно кивнул. Девадат промолчал.

— Насчет зверя, — Чудамани пристально посмотрел на охотника, — что тебе необходимо для его уничтожения?

— Стоит ли нам его убивать? — начал Девадат. — Ведь это мы его пробудили…

— Мы его пробудили, мы его и усыпим, — отрезал Чудамани, не глядя на своего предшественника, — эта тема не обсуждается.

— Сотня воинов для прочесывания джунглей в местах, где видели зверя, — ответил Шанкар, в пытливых глазах которого засверкали огоньки уверенности и жажды охоты.

Но только ли охоты? Шанкар не хотел признаваться самому себе, но азарт от предвкушения облавы на опасного и загадочного существа была не единственной причиной резкого возбуждения. Образ Нилам не сходил с его мысленного взора. Не сходил с тех самых пор, как он нашел ее окровавленное тело на поляне. Нашел среди горы истерзанных тел. И только кровь чудовища, сотворившего с любимой эти зверства, могла потушить пылающий огонь в его сердце. Иначе ему грозило сгореть заживо изнутри. И никакое вино не зальет этот пожар. Даже если упиться вусмерть.

— Хорошо, — твердо произнес Чудамани. — Более того, пока ты не справишься с ним, я закрываю дороги для передвижений. Любых передвижений!

— Но это ударит по торговле! — возмутился Девадат. — И как мы объясним людям, что теперь они вынуждены сидеть за стенами города?

— Объяснения я беру на себя. А убытки от торговли сейчас должны волновать нас в последнюю очередь. От вас лишь требуется не распространяться о нашем разговоре. И уж тем более не болтать о том, что сейчас происходит в долине Сарасвати. Лишняя паника нам ни к чему. Всем все ясно?

Оба его собеседника утвердительно кивнули. Правда, Девадат продолжал плохо скрывать свое недовольство касательно решений своего преемника.

Чудамани добавил, обращаясь к Шанкару:

— Мне понадобится пара дней для организации отряда.

Охотник кивнул:

— Я тоже начну подготовку к охоте. Еще я бы хотел побеседовать с Анилом.

Чудамани вскинул брови:

— Обезумевшим лесорубом? Зачем?

— Вдруг он что-то знает?

Чудамани вяло махнул рукой:

— Даже если и знает, то сомневаюсь, что расскажет. Парень окончательно повредился рассудком.

— Я, все же, хочу попробовать.

— Хорошо, но только не сегодня. Нам всем не помешает выспаться. Особенно вам. Вы устали и возбуждены. В таком состоянии не стоит детально обдумывать планы.

Шанкар вынужден был согласиться.

— Да, Ваша Светлость.

Чудамани натянуто улыбнулся:

— Тогда на сегодня все.

***

Шанкар настолько устал с дороги и после перенесенных душевных потрясений, что отказался тащиться через весь город домой и заночевал прямо в банях, устроившись на соломенной циновке рядом с комнатой привратника. Верховный жрец предложил охотнику более уютные покои, но последний ничего не желал слышать об этом — его тело требовало отдых, как можно скорее. К тому же, проведя ночь в Цитадели, он избавит себя от необходимости нарезать многочисленные шаги по Мохенджо-Даро туда и обратно, а также отсрочит неудобные вопросы, которыми Шанкара непременно начнут осыпать местные жители.

Сон пришел практически сразу, несмотря на то, что охотник боялся не сомкнуть глаз до самого рассвета. Слишком свежи были в памяти воспоминания той картины, кою ему пришлось лицезреть на небольшой опушке возле берега Синдху. Организм охотника настолько оказался вымотан последствиями долгих путешествий и сильных переживаний, что он проспал чуть ли не до обеда. Поэтому, когда Шанкар начал спускаться вниз по каменным ступенькам прохладной темницы, его голова раскалывалась, будто по ней ударили обухом топора, а все тело неприятно ломило. Особенно в месте ушибленных ребер. Однако теперь он уже мог более-менее нормально дышать, а повязку из пальмовых листьев, сделанную накануне Девадатом, выбросил в мусорное ведро.

На душе было не менее скверно. Словно кошки скребли когтями изнутри. К Шанкару медленно приходило осознание того, что в нем будто что-то надломилось. Как