— А вот это уже интересно… — кивнул царевич.

— Я слышал, — произнес Меншиков, — что принц Иоганн Вильгельм Фризо ван Нассау-Дитц, который претендует на должность штатгальтера Голландии, имеет много сестер подходящего возраста.

— Похвальное обстоятельство, — без всякого интереса произнес царевич.

— Сейчас в Голландии тяжелая борьба за власть. И если мы поддержим Иоганна, то он сможет стать штатгальтером. А его сестры обретут статус равным принцессам крупных владетельных домов.

— Уже лучше, — также безразлично произнес Алексей. — И что нам это даст?

— Флот Леша. Это даст нам флот. — вместо Меншикова произнес Петр.

— Нам?

— Голландская Ост-Индская компании очень заинтересована в сотрудничестве с нами. Очень. — произнес царь. — Я знаю — ты им не доверяешь. И понимаю почему. Но сейчас такие обстоятельства, что…

— Упала норма прибыли и нависла угроза завоевания? — усмехнулся царевич.

— Мы могли бы стать друг для друга весьма полезны.

— Мне бы твою уверенность отец… — тяжело вздохнул Алексей. — Скорее они хотят использовать нас в своих интересах.

— Тебя используешь… — хохотнул Меншиков. — Где сядешь, там и слезешь. Еще и денег заплатишь за провоз.

И присутствующие засмеялись.

Все.

Кроме Алексея.

Парень же нахмурился. Ему все это сильно не нравилось. Впрочем, определенный резон действительно имелся. При удачном стечении обстоятельств Голландия могла стать столь же полезным стратегическим союзником для России, что и Персия… Но Голландия. Она пугала. В том числе и потому, что первым образом при упоминании этой страны у него в голове всплывала Зена в латексе, flűggåənk∂€čhiœβøl∫ên и маленькая игрушечная обезьянка. Слишком уж ярким был тот эпизод в фильме…

Часть 3

Блеф на сковородке

Самое страшное в войне — понять врага. Понять — значит простить. А мы не имеем на это права… с сотворения мира не имеем.

«Ночной дозор» С. Лукьяненко

Глава 1

1707 год, апрель, 19. Окрестности Гданьска — Тула

Светало.

Из-за горизонта стали пробиваться первые лучи солнца, подсветившие серую, предрассветную хмарь. И сквозь обрывки тумана к пляжу сразу же устремились большие шлюпки, груженые солдатами. Одна за одной. Похрустывая льдинками, которые уже были довольно слабы и не выдерживали даже такого напора.

Минута.

Две.

И шлюпки стали утыкаться носом в песок. Каролинеры выпрыгивать на берег. А морячки, что сидели на веслах, почти что сразу погнали их обратно — к кораблям, что накануне вечером бросили якоря тут — недалеко от Гданьска.

Все происходило ловко и быстро.

Но главное — совершенно неожиданно для поляков, которые лишь накануне получили в Варшаве от шведского посла бумаги об объявления войны. Под самый вечер. Чтобы и сна Великого Конти лишить, и не дать ему никак отреагировать. Ну и формальность соблюсти. Ведь сейчас, на следующий день, можно было уже действовать свободно. Война объявлена чин по чину и… ну ладно — не чин по чину, а некрасиво. Однако — формально все чисто. И предъявить королю Швеции за такое никто ничего не сможет.

Уже через час после начала высадки первые шведские отряды стали подходить к городу Владиславово, занимая его. Ведь еще даже и не рассвело, так что на ногах была лишь только всякая прислуга, встающая с первыми петухами.

Это был небольшой, прямо-таки крохотный городок у основания косы Межея-Хельска. Всех укреплений — два форта. Они прикрывали порт, который был воротами Гданьска, ведь именно тут можно было полноценно высадить армию.

В первой волне десанта на Владиславово были задействованы достаточно скромные силы. Два батальона — один выгрузили на песчаную косу, а второй — западнее города. Чтобы сразу навалиться с двух сторон.

Всего два батальона.

Но и их казалось избыточно много для совершенно ничтожных сил защитников. А все потому, что еще зимой Великий Конти стал выгребать из гарнизонов всех более-менее боеспособных бойцов, оставляя там только совсем уж неликвид в лице стариков, больных и увечных…

Послышались первые выстрелы.

Редкие.

Разные. Тут и мушкеты подавали голос, и пистолеты тявкали. Перемежающие криками. Это польские бойцы, в основном ночевавшие в городе, пытались прорвать к фортам. Постоянно натыкаясь на шведов и невольно вступали с ними в неравный бой. Масштаб то события никто из местных еще не понимал, да еще и спросонья. Поэтому небольшие отряды иноземных солдат становились для них сюрпризом… Фатальным сюрпризом, ибо их попросту отстреливали. Как куропаток. Ну а какую еще реакцию мог вызвать у шведов польский солдат, бегущий по улице с оружием?

Один форт проспал нападение.

В него просто зашли.

А вот второй форт — успел отреагировать. Там услышали выстрелы и от греха подальше затворились. Поэтому шведы, сблизившись, открыли огонь из ручных мортирок. Достаточно массивный и губительный. Закидывая малые гранаты даже в артиллерийские бойницы, где замечалось движение. И иногда порождая тем вторичные взрывы… ну и крики… много криков, в основном матерных, так как взрывы даже маленьких гранат в закрытых галереях изрядно били по ушам.

Часть же шведских бойцов, пользуясь полным огневым доминированием, стала забрасывать «кошки» и по веревкам полезла наверх. С тем, чтобы открыть уже ворота и покончить с этой пустой возней.

Короткая заварушка.

Несколько мушкетных выстрелов.

Пара каролинеров упала со стены прямо на своих товарищей. Но… сопротивляться внутри форта особо то и некому было. Просто дежурная смена чуть за два десятка стариков и увечных. Остальные оказались в городе на постое. Откуда так и не сумели прорваться.

Четверть часа.

Ворота отворились.

И каролинеры со шпагами наперевес ринулись внутрь. Завершать начатое. Так что в скорости польский флаг на флагштоке этого форта дрогнул и пополз вниз. Чтобы чуть погода на его месте взвился шведский…

Не прошло и трех часов с начала высадки, как этот небольшой городок оказался взят. И в его порт стали заходить большие торговые корабли, высаживая солдат во множестве. А позже и артиллерию с припасами выгружая.

Шведское вторжение в Речь Посполитую началось…

* * *

Никита Демидов отхлебнул чая и приятно поморщился.

Горячий.

В меру.

Ароматный.

Вкусный.

Слегка терпкий…

Он перенял эту моду царевича пить не чистый чай, а всякие сборы на его базе. С фруктами сушеными, ягодами, листиками всякими, корешками. Сам не выдумывал, подсматривал в кофейне московской, где бывал. Специально расспрашивал о составе наиболее понравившихся ему вариантов. И у себя — в Туле — заводил обычай пить их.

— Что кривишься? — спросил он у собеседника.

— Не могу смотреть на тебя. Испоганился. Бесовской напиток пьешь.

— Отчего же бесовской?

— Ваньку то не валяй.

— Ну не сказано о нем в Святой Писании. И что? Там и о клюкве твоей любимой не сказано, и о груздях соленых, которые мы с тобой оба уважаем… да и много еще о чем.

— Это пустое. — отрезал собеседник.

— Отчего же пустое? Как сказано в символе веры? Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. Так что ли?

— Так, — хмуро кивнул собеседник.

— Творца всего видимого и невидимого. То есть, всего, что ни на есть. И чая, и кофия, и табака, и клюквы, и груздей и прочего иного. Али ты думаешь, что Святое писание… как его… а — анциклопедия? И там все сущее и должно перечислятся? А? О другом там.

— Где же ты набрался этих слов иезуитских?

— Так в чем слова то мои не верны?

— В сути!

— Ой ли? — усмехнулся Демидов. — В сути. Так ты поправь. Сказано — творец всему. Значит всему. Разве не так?

— Оставим это…

— Ну оставим так оставим, — пожал плечами Демидов. — Ты вот отведай. Чай сей недавно сам только