месте встречи Нади не было. Он прождал несколько минут — никого. Прочесал трижды квартал, но любимой дамы не обнаружил. Пришлось, не солоно хлебавши, отправиться в посольство. Сладкие раздумья сменились унылым оцепенением, из которого его вывел скрип тормозов неожиданно поравнявшейся с ним знакомой автомашины. За рулем сидел мужчина лет сорока, одетый в светлую сорочку с воротником-стойкой, входившим тогда в моду. Кейн внес изменения в ранее разработанный план вербовки, утвержденный резидентом. Собственно, изменена или откорректирована была только тактика, остальное осталось прежним.

— Садитесь, молодой человек, подвезу, — предложил услужливо незнакомец и открыл дверцу.

Анатолию показалось лицо водителя знакомым: настолько он непринужденно и заинтересованно вел разговор. Усталость от пешей прогулки и невыносимый зной сделали свое дело — он нырнул в авто. Филонов лихорадочно начал ворошить память: где он мог видеть этого человека? Вспомнил, он сидел в полицейском участке при разборе ДТП.

— Здравствуйте, товарищ Филонов. Привет вам от Нади, — мило улыбнулся незнакомец, внимательно посмотрев в глаза пассажиру. Так изучающие смотрят только профессионалы спецслужб или артисты с экрана. То, что ударение было сделано на слове «товарищ», не ускользнуло от Филонова.

— Я знакомый Нади. Меня зовут Эдвард Кейн. Вас зовут Анатолий?

— Да! Если мне не изменяет память, мы с вами знакомы. Вы трижды присутствовали при расследовании ДТП в полицейском участке, не так ли?

— Да, да, это так, — не стал юлить Кейн. — Эдвард Кейн, первый секретарь специальной американской миссии службы защиты интересов США при посольстве Швейцарии в Алжире.

После этого Эдвард раскрыл папку и вытащил оттуда толстый конверт из желтой плотной бумаги с блестящими зажимами на верхнем клапане. Он положил его на колени офицеру.

— Нади просила просмотреть содержимое конверта прямо в машине и вернуть ей те фотографии, которые вам не понравятся.

Анатолия взволновала и заинтересовала передача — вроде нигде не фотографировались. Он быстро разогнул металлические дужки конверта и обнаружил в нем пачку цветных фотографий высокого качества. Вот они с Нади в городе у книжного магазина, в машине, у дома. А затем… Затем кровь ударила в голову, застучало в висках, лоб мгновенно покрылся испариной, к горлу подкатывался комок, а сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Теперь он, к сожалению, понял, что плохо воспринимал учебу со службой наружного наблюдения. Да, зря, но поезд ушел, сожалеть поздно. Самообладание сохранил, держал себя в руках.

На фотографиях — два обнаженных знакомых тела в разных позах и в причудливо-порнографических ракурсах. «Она раздевалась неторопливо, — вспоминал Анатолий, — как профессионалка из стриптиза, со знанием дела… стерва, стерва. Как же я не догадался? Она ведь позировала, точно зная места расположения фотообъективов».

Потом он резко повернулся к Эдварду и с деланой суровостью спросил:

— Это что, шантаж компрматериалами? Вы меня шантажируете?

— Нет, просто зафиксированные на века приятные мгновения, обретшие, как говорят философы, материальную форму, — ядовито заметил Кейн и тут же добавил: — Нади не ищите, она срочно вылетела в Штаты, однако просила не волноваться, так как эти свидетельства взаимной близости останутся приятными воспоминаниями не только для вас, но и для нее. Возможно она скоро вернется, все будет зависеть от вас и от тех обстоятельств, которые сложатся вокруг вас обоих.

Монолог продолжался, но Филонов его уже не слушал, окончательно убедившись, кто такая Нади и ее знакомый. Он брезгливо взглянул на конверт, а затем на Кейна. Мысли метались в поиске достойного ответа. Анатолий даже не заметил, как машина остановилась в глухом переулке позади посольства. Эдвард открыл дверцу и тихо промолвил: «Мой друг, мы скоро встретимся. Удачи тебе. Не обижайся, мы сделали то, за что ты нас будешь благодарить. У тебя появятся деньги ─ большие деньги. А конверт правильно, что не взял».

Затем он высадил пассажира, и машина стремительно рванула с места. Бледным, усталым и опустошенным выглядел Филонов. Когда вошел на территорию посольства, ему показалось, что его состояние видят многие. От случившегося делалось страшно, но инстинкт самосохранения подсказывал — взять себя в руки, успокоиться, выглядеть и действовать как обычно: раскованно с сотрудниками и предельно собранно с начальством.

Начались кошмарные дни тягостных раздумий. Ему то хотелось во всем признаться, то наложить на себя руки, то пойти на контакт и развитие отношений с американцами. Всё решил праздник 23 февраля 1974 года, организованный в посольстве СССР. На банкет были приглашены иностранные гости. От американской стороны присутствовал первый секретарь специальной американской миссии службы защиты интересов США при посольстве Швейцарии в Алжире господин Эдвард Кейн. Он держался в стороне от Филонова, узнавшего янки сразу же и с трепетом ожидавшего контакта с ним. Все, однако, произошло довольно естественно. Уловив момент, Кейн передал советскому офицеру визитную карточку с адресом виллы хозяина.

— Приходите в субботу. Я буду ждать на вилле. По адресу найдете. Желательно вечером, после двадцати, — быстро проговорил американец.

— O’кей, — был краткий ответ Филонова, понимавшего, что он остановился на третьем варианте развития событий. Он решился пойти на переговоры с американцем, точнее, на сделку с совестью.

* * *

Вечером назначенного дня Анатолий подошел к вилле Эдварда. Южная ночь в город приходила почти мгновенно. Здесь не было ни вечеров, ни рассветов. Полутона просто не существовали. Вечера с удивительной красоты закатами можно было наблюдать только на берегу моря, где свежесть, легкий бриз и теплая ласкающая кожу вода. Да, время без пяти восемь, а тьма — хоть глаз выколи. На маршруте он неоднократно проверялся, подозрительных моментов не обнаружил, но все равно, озираясь по сторонам, ужом прополз, нет, скорее прошмыгнул, в калитку и вскоре оказался в относительно просторной комнате с улыбающимся хозяином.

— Добрый вечер, господин Кейн.

— Здравствуйте, господин Филонов. Я думаю, вы не будете обижаться на нас, на меня. Поймите, я не враг ваш, а друг, желающий только добра.

Выпили по чашечке кофе. Майор немного успокоился и расслабился. Беседа начала завязываться, появилась даже непринужденность. Политических вопросов не касались. Антисоветского прессинга не ощущалось. Доброжелательный тон Кейна действовал на гостя успокаивающе.

— Я предлагаю профессиональную дружбу. Выражаясь коммерческим языком, деловое сотрудничество, от которого выиграют обе стороны, потому что прекрасно знаю, кто вы и чем занимаетесь. Вы же догадываетесь, кто я. Вам для служебного роста нужна информация, мне она тоже необходима, вот почему я прошу вас оказать мне помощь, но не бесплатно, — вкрадчивым голосом, словно боясь кого-то спугнуть, продолжал американец.

Вопросы сыпались четкие, продуманные, требующие безобидных, на первый взгляд, ответов. И еще Анатолию показалось, что Эдвард достаточно широко и глубоко информирован по личному составу резидентур КГБ и