Шрифт:
Закладка:
- Ваша мама тоже соскучилась, - продолжал отец, - и бегала по дому, и радостно хлопотала, чтоб мне умыться и переодеться, и поесть. А когда я ел, она сидела рядом - вот как сейчас - и время от времени щипала меня за рукав или за руку. Я спросил: "Что это ты делаешь?"
Мать, сидевшая рядом и счастливо улыбавшаяся, вдруг потянулась и, играючи, ущипнула мужа за рукав:
- Хотела проверить, вправду ли мой муж ко мне вернулся, - ответила она, - или это виденье, которое рассеется назавтра, когда пропоют первые петухи.
- А дальше? - спросил Мирча, которому совсем не хотелось, чтобы отцова история закончилась, ведь вместе с ней закончилось бы и вечернее застолье.
Родитель, поняв это, успокоил сына:
- Дальше история не закончилась, потому что на следующее утро явился ко мне посланец от дяди.
- От того дяди, который лысый? - переспросил Мирча.
- Да-да, от него, - кивнул отец. - Дядя как-то очень быстро узнал, что я вернулся. Мне передали письмо, где он пенял мне, что я не сообщил о своём приезде. Далее там говорилось, что меня приглашают на следующей неделе во вторник с утра явиться во дворец. И то же самое сказал мне посланец - дескать, соберётся совет, где будут все жупаны, и я смогу рассказать о турецких новостях, а после совета будет пир...
На слове "пир" рассказчик сделал паузу, но дети и без этой паузы догадались, что к чему.
- Казалось, всё делается по обычаю, - продолжал рассказывать родитель. - Странно было бы, если б мой дядя меня не пригласил. И всё-таки от этого приглашения встал у меня ком в горле. Я, конечно, обещал явиться, но когда закрылась за посланцем дверь, ваша мама подождала с минуту и вдруг подскочила, вцепилась мне в кафтан, как кошка. Говорит: "Вот теперь ты точно сделаешь меня вдовой, если пойдёшь. Не ходи! Что хочешь, делай, но только не ходи во дворец!" И напал на меня страх по-настоящему. Когда я к туркам ездил в первый и во второй раз, тоже боялся, но не так. Когда я возил дань, то превыше всего ценил свою честь и думал: "Что люди обо мне скажут, если откажусь ехать?" А теперь не было мне никакого дела до людской молвы. Пусть бы говорили, что угодно. Я подумал: "Пускай дядя насмехается надо мной, если хочет. А я всё равно из города сбегу. Как трус, сбегу".
- А дальше я знаю! - вдруг воскликнул Влад. - Отец Антим рассказывал. Ты попросил передать митрополиту, что собираешься уехать на север, за горы, и что тебе нужен там священник.
- Да, всё верно, - сказал отец. - Я передал мою просьбу в пятницу, и митрополит решил дело быстро, уже к воскресенью. Однако отец Антим не умел ездить верхом. Тогда я решил, что из города лучше уезжать порознь. В понедельник утром, как только открылись ворота, мы с вашей мамой, взяв самое ценное, сели на коней и поскакали на север, чтобы как можно быстрее пересечь границу, а как только мы оказались за горами, то остановились, ожидая, пока нас догонит отец Антим, наши слуги и обоз.
- Ты поехал к Жигмонду? - спросил Мирча.
- Нет, - помотал головой отец, - к королю я поехать не мог, потому что не сдержал данное ему слово. Я ведь, когда отпрашивался с королевской службы, обещал вернуться через год, а прошло уже пять лет. Лучше мне было попытать счастья в другом месте, у ляхов.
- Жалко, что мы не поехали к моим родичам, - сказала мать, покосившись на мужа. - Я предлагала: "Поедем к моему батюшке. Он радушно нас примет". А ваш отец сказал: "Нет. Это опасно. До молдавской границы слишком далеко. Пока мы будем ехать, нас могут схватить". Я сперва думала, что дело только в этом. Вот почему, как только мы оказались за горами, я опять завела речь о батюшке. А ваш отец ответил: "Нет. Пусть государь Александру заслуженно прозывается Добрый, но я к нему не поеду".
Было видно, что замечание матери предназначено именно для мужа, а не для сыновей - даже сейчас, через столько лет, дочь молдавского государя полагала, что лучше бы её семья коротала годы изгнанничества в Молдавии, а не в чужих землях. В Молдавии та же вера и тот же язык, что в Румынской Стране, но супруг сказал твёрдое "нет", и пришлось отправиться туда, куда он решит, и жить как на острове, когда поболтать не с кем, кроме собственных слуг.
Сейчас все тяготы изгнанничества остались позади, поэтому мать иногда позволяла себе сетовать на мужа, но во времена скитаний она не корила его и не жаловалась, что скучает по дому. Влад далеко не сразу понял, что в этом состоял её большой подвиг терпения.
- А ведь верно... отец, почему вы с мамой не поехали в Молдавию? - удивлённо спросил Мирча.
Отец, сильно раздосадованный, ответил:
- Есть такая пословица: "Даже самых дорогих гостей на четвёртый день заставляют работать". Знаете, что это значит? Если б мы поехали в Молдавию, я рано или поздно оказался бы в услужении у тестя.
- А почему мамин отец не помог тебе получить твоё законное наследство? - продолжал удивляться Мирча. - Почему? Ведь твой отец когда-то помог маминому отцу взойти на престол. Почему мамин отец не мог сделать то же самое для тебя?
- Он был уже слишком стар, чтобы воевать, - отвечал рассказчик. - К тому времени, как я сделался беглецом, у вашего дедушки Александру выросла такая же длинная седая борода, как у василевса. Ваш дедушка Александру тихо доживал свой век и не желал нарушать того спокойствия, которое установилось в его землях. На службе у тестя мне бы не давали важных поручений, потому что таковых просто не нашлось бы. Я не чувствовал себя униженным, когда служил своему старшему брату, но быть на посылках у государя, который покидает дворцовые хоромы лишь затем, чтоб посетить монастырь или поохотиться - нет, избавьте... Избавьте меня от такой чести! Лучше служить католикам, чем жить в сонном царстве.
- Ну и что ты ворчишь? - тихо заметила мать. - Ведь вышло по-твоему.
- Да, - сказал отец, сразу успокоившись,
